Мифы и правда о семье Сталина - [15]

Группе была поставлена задача: уничтожить бомбардировщики противника, не допуская бомбометание по наступающим войскам 16 Армии.

Боевой порядок девятки был эшелонирован по высоте. Пять самолетов под командой гвардии капитана Мазурова летели на высоте 2000 метров, четыре самолета под командой гвардии младшего лейтенанта Ляпунова на высоте 2500 метров.

При подходе к линии фронта летчики справлялись о воздушной обстановке. Радиостанции наведения сообщали: «Самолетов противника пока нет, но будьте осторожны». После 3—5-минутного патрулирования в воздухе появилось до 8—10 «Фокке-Вульф-190», которые, используя дымку, начали производить групповые атаки. При завязке воздушного боя наши истребители разделились на три группы.

Гвардии старшие лейтенанты Заморин и Л. Н. Хрущев вступили в поединок против двух «Фокке-Вульф-190», постепенно оттесняя их на территорию противника.

Гвардии старший лейтенант Заморин атаковал и огнем с дистанции 50–70 метров сбил одного ФВ-190. Гвардии старший лейтенант Хрущев в это время летел справа, охраняя хвост ведущего, и, в свою очередь, был атакован вторым ФВ-190. Гвардии старший лейтенант Заморин немедленно бросился к своему ученику на выручку и огнем отогнал противника, продолжая его преследовать, он видел, что самолет Вашего сына с переворота под углом 55–70° пошел к земле.

Закончив воздушный бой, Заморин вернулся в район, где оставил гвардии старшего лейтенанта Хрущева, но не обнаружил его. Увидев в стороне свои самолеты и полагая, что гвардии старший лейтенант Хрущев находится среди них, он присоединился к общему строю и прилетел на свой аэродром.

Во время этого боя было сбито 4 самолета противника «Фокке-Вульф-190». Из состава наших истребителей не возвратился Ваш сын, гвардии старший лейтенант Л. Н. Хрущев.

Организованные мною самые тщательные поиски с воздуха и через партизан пока не дали результатов.

В течение месяца мы не теряли надежды на возвращение Вашего сына, но обстоятельства, при которых он не возвратился, и прошедший с того времени срок заставляют нас сделать скорбный вывод, что Ваш сын — гвардии старший лейтенані Хрущев Леонид Никитович пал смертью храбрых в воздушном бою против немецких захватчиков.

Первая Воздушная Армия потеряла молодого талантливого летчика-истребителя, а Вы лишились сына.

Сообщая Вам эту тяжелую весть, прошу принять мое искреннее соболезнование.

Командующий 1-й Воздушной Армией генерал-лейтенант авиации Худяков».

«Ваш материал оставил у меня странное впечатление. Получается, что и после смерти И. Сталина репрессии продолжались, но только против родных вождя. Из статьи выходит, что Василию не было предъявлено конкретных обвинений в каких-то уголовных преступлениях, его не судили, а просто посадили, потом выпустили, поплакали друг другу в жилетку, потом он попал в аварию и его опять посадили «досиживать».

Похоже, что статью написал скрытый сталинист с тем, чтобы показать — «смотрите, вы говорите о сталинском терроре, а вот что происходило после него».

Полагаю, дело чести редакции внести определенную ясность в этот вопрос и дополнительно ответить на замалчивания в статье. Этого требует гласность.

В. П. Алтухов, г. Мытищи».

Во многих письмах ставится вопрос: насколько соответствует действительности версия об отравлении Сталина, о чем Василий неоднократно говорил.

Пожалуй, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к воспоминаниям действительного члена Академии медицинских наук СССР профессора Я. Л. Мясникова (1899–1965), известнейшего советского врача-терапевта, лауреата международной премии «Золотой стетоскоп», участника консилиума у постели умирающего И. В. Сталина:

«Поздно вечером 2 марта 1953 г. к нам на квартиру заехал сотрудник спецотдела кремлевской больницы: «Я за вами — к больному хозяину»… Сталин лежал грузный, он оказался коротким и толстоватым, лицо было перекошено, правые конечности лежали, как плети. Он тяжело дышал, периодически то тише, то сильнее (дыхание Чейнстокса). Кровяное давление 210/110. Мерцательная аритмия. Лейкоцитоз до 17 000. Была высокая температура — 38° с десятыми… При выслушивании и выстукивании сердца особых отклонений не отмечалось, в боковых и передних отделах легких ничего патологического не определялось. Диагноз нам представлялся, слава богу, ясным: кровоизлияние в левом полушарии мозга на почве гипертонии и атеросклероза. Лечение было назначено обильное…

Каждый из нас нес свои часы у постели больного. Постоянно находился при больном и кто-нибудь из Политбюро ЦК — чаще всего Ворошилов, Каганович, Булганин, Микоян.

Третьего утром консилиум должен был дать ответ на вопрос Маленкова о прогнозе. Ответ наш мог быть только отрицательным — смерть неизбежна. Маленков дал нам понять, что он ожидал такого заключения, хотя и надеется, что медицинские мероприятия смогут если не сохранить жизнь, то продлить ее на достаточный срок. Мы поняли: речь идет о необходимом фоне для подготовки организации новой власти, а вместе с тем и общественного мнения…

Болезнь Сталина получила, конечно, широчайший отклик в нашей стране и за рубежом… Вносились предложения о тех или иных мерах, которые предполагалось направлять консилиуму врачей.