Мифы и легенды народов мира. Том 7. Америка, Австралия и Океания - [25]

Но хотя и велика была честь последовать за своим хозяином в мир иной, а расставаться с жизнью никому не хотелось. Чтобы облегчить женщинам и рабам прощание с землей, их опаивали настоем из табака, дурман-травы тектек и сапкуа. Но случалось, и этого было мало. Многие успевали прийти в себя и умирали в отчаянии, как призналась в этом одна индианка. Христиане откопали ее спустя день после того, как она была похоронена в могиле почившего касика Убаке. Женщину вытащили полумертвой: на голове у нее были глубокие следы от ударов, которые ей нанесли жрецы, прежде чем засыпать землей.

Христиане возмущались, рассказывая об этой истории, но ведь мы, муиски, верим, что наши правители живут и на том свете. А коли так, то справедливо ли лишать их общества тех, кто ревностно и с любовью служил им на земле!

Правители муисков умели держать в страхе своих подданных. В моих долинах, где повелевал я и мой род, строго каралось любое нарушение древних законов. Ведь наша земля была святая, и на ней не было места отступникам. Если мужчина совершал легкий проступок, то он обязан был поститься дней пять или же его заставляли стоять на коленях с вытянутыми вперед руками. Стоило ему опустить руки, слуги били его по локтям. Воров лупили палкой и заливали им глаза водой с перцем. Женщин сажали на два часа на холодный с острыми выступами камень. Трусов заставляли носить женскую одежду и делать женскую работу, доколе угодно было касику. Беглецов, покинувших поле боя раньше своих капитанов, бросали на съедение диким зверям. В других владениях у простых индейцев отрубали руки, носы, уши, выкалывали им глаза.

Великие и малые правители устраивали во дворцах особые загоны, где содержались разные дикие звери. Обреченного на смерть могли посадить в этот загон, других же бросали в глубокие ямы с водой, где плавали ядовитые змеи. Яму накрывали каменной плитой, и смерть погребенного под ней была так же мучительна, как и позорна.

Но был и другой вид казни — преступнику отрубали голову или сажали на кол. Христиане сперва премного удивлялись обилию этих кольев в наших селениях. Генерал Кесада даже говорил мне, что, по его мнению, на дорогах нашей земли встречается больше столбов и больше висельников, чем на его родине в Испании. Чаще всех так казнил своих людей грозный саке Кемуинчаточа. Когда испанцы овладели его столицей, они набрели к западу от города на холм, весь уставленный высокими, в человеческий рост, столбами. На каждый из них было насажено обнаженное тело индейца. Ходил слух, что такой смертью карал он всех, даже и родичей, за малейшее ослушание. Пораженные христиане так и назвали это зловещее место «холмом виселиц».

Но был среди муисков правитель, который держал в страхе индейцев и не прибегая к жестоким казням. Я говорю о касике священной для всех нас долины Согамосо. Все в округе почитали его и стремились заручиться его благосклонностью. Говорили, что он мог по желанию вызвать дождь, снег или град, наслать страшную хворь. И после прихода христиан правитель Согамосо, в язычестве Номпаним, а в христианстве дон Алонсо, поднимался на гору в красном плаще и рассеивал по ветру красную охру, давая этим понять всем, что вскоре людей поразит кровавый понос. В другой раз, одетый в белый плащ, он разбрасывал пепел и объявлял при этом, что скоро наступит засуха и все умрут с голоду. Чтобы пророчества его были более внушительны, он придавал лицу суровое и мрачное выражение.

И хотя много лет живет новой жизнью Долина замков, а правители Согамосо и поныне путают своих подданных. Так, нынешний касик дон Фелипе острастки ради говорит своим индейцам гневно: «Вы, собаки, потеряли страх. Забыли, видно, что все мне подвластно: могу накликать на вас зловонную чуму, наслать черную оспу, ломоту в суставах, жар-горячку и другие страшные недуги. Забыли вы, что это я, всемогущий, создал все, что дает всходы, — травы, овощи и злаки». Вот почему дона Фелипе боятся, как никакого другого правителя, не только индейцы, но и сами католики, которые, я заметил, не менее суеверны, чем мы, индейцы.

Известно мне, что генерал Кесада казнил за разные проступки своих военачальников. У нас же таких порядков не было. Никакие законы и кары, обычные для всех, на знатных не распространялись. А уж если правитель нарушал обычай, смерти он не боялся, ибо не о плоти своей, а о чести заботились сильные мира сего. Любой провинившийся касик предпочел бы лишиться рук и ног, чем расстаться с длинными волосами или показаться на людях в разорванном плаще. Ведь волосы и плащи они приносили в жертву, и кто терял их, тот обрекал себя не только на позор и бесчестье, но и утрачивал благосклонность богов.

Правда, иногда касиков наказывали их жены, но это случалось редко. Свидетелем одного из таких случаев стал генерал Кесада. Он со смехом поведал мне о нем. Как‑то на второй год конкисты он зашел в ограду касика Суамене, что правил индейцами Суэски, и обомлел: Суамене защищал лицо и голову от ударов плетками и палками, которые сыпались на него со всех сторон. При этом он был крепко привязан к столбу. И колотили его девять женщин — его жены. За день до этого Суамене попробовал испанский