Мифы и легенды народов мира. Том 6. Северная и Западная Европа - [10]

— А ты еще попытайся, — сказал ему один старый пастух, — ты сходи–ка на край света к Випунену, может быть, он знает то, что тебе нужно? А уж, кажется, кому быть мудрее этого старика великана? Все–то он знает и славится своей давней мудростью.

— А как пройти–то к нему? — спросил Вяйнямёйнен.

— Дорога к нему идет не то чтобы самая лучшая, ну да и не самая худая: один день бежать нужно по иголкам, а другой пробираться по лезвиям мечей, а третий–то весь идти по острым краям топоров.

Выслушав его, Вяйнямёйнен пошел к брату Илмаринену и говорит:

— Скуй мне, братец, сапоги из железа, да рубашку из железа, да такие же перчатки, да сделай еще тяжелую стальную булаву, я собираюсь идти к Випунену добывать себе мудрости.

— Охота тебе идти в такую даль! Ведь Випунен–то уже давным–давно умер, уже не ставит больше своих силков да сетей по лесам для ловли птиц и зверей.

Но Вяйнямёйнен не обратил внимания на слова, пустился в путь–дороженьку, преодолел все препятствия и под вечер третьего дня прибыл к тому месту, где жил некогда мудрый великан Випунен. И увидел он, что лежит этот Випунен, словно большая гора, лежит и спит мертвым сном. Видно, давно уж спал он так, потому что на плечах у него успели вырасти трепетные осины, на висках тенистые березы, на щеках корявые ветлы, на бороде частые ивы, на лбу вековая сосна, а во рту старая смолистая ель. Посмотрел на все это Вяйнямёйнен, вынул свой острый меч, порубил и осину, и ель, и частые ивы, потом глубоко вонзил меч в широкие губы Випунена.

— Вставай, старина, — сказал он, — подымайся от долгого смертного сна.

Просыпается Випунен, начинает ворочаться; земля крутом стонет, пыль столбом вверх летит; чувствует великан страшную боль в пронзенных мечом губах, начинает от досады грызть клинок меча зубами, широко разевает свой громадный рот, и Вяйнямёйнен, стоявший на краю его, не успел остеречься, поскользнулся и провалился в эту страшную пропасть. Випунен очень спокойно закрыл рот, потом проглотил премудрого певца, как муху, и самодовольно улыбнулся.

— Славный кусочек, — сказал он, — случалось мне много есть на своем веку, случалось и козу, и корову, и целого вепря зараз проглатывать, а такого еще никогда не приходилось.

И располагал он опять спокойно заснуть, но, видно, не суждено было…

Вяйнямёйнен совершенно неожиданно попал в желудок Випунена и стал придумывать, как бы ему повеселее провести время в этой темной и просторной тюрьме. «Давай–ка займусь я кованием», — подумал он и тотчас же развел огонь, из рукавов своей одежды сделал мехи, приладил их кое–как к огню, и на своем колене, закованном в железо, стал, как на наковальне, ковать своей булавой. Ковал он день и ночь, без устали; стучит, гремит, огонь раздувает, уголья в него ногами подгребает, только дым столбом вверх валит да искры с пеплом летят во все стороны. Нет никакого покоя Випунену ни днем, ни ночью!

— Что это за человека я проглотил? Вот уже прошло сколько дней, а все во рту у меня какая–то копоть да уголья, а в желудке горячо и точно кто молоточком постукивает.

День ото дня становилось ему все хуже и хуже, и уж не знал он, куда и деваться от чудовища, которое проглотил спросонья. Сколько ни старался, какие ни употреблял средства, чтобы изгнать Вяйнямёйнена из своего желудка, — все понапрасну. Он стал грозить ему своей силой и гневом богов, тот только посмеивается да булавой постукивает. Наконец Випунену пришлось уж так плохо, что он решился вступить в переговоры со своим жильцом.

— Да выйдешь ли ты из меня когда–нибудь? — взмолился Випунен.

— Нет, мне и здесь хорошо, — отвечал премудрый, — я отсюда не уйду, а все только ближе и ближе буду пододвигаться к твоему сердцу со своей наковальней, проберусь к тебе в самый мозг и уж там устрою себе настоящую кузницу. Не выйду я из тебя, пока не услышу от тебя всего, что ты знаешь, пока не научусь всей твоей мудрости.

Делать нечего! Пришлось старику Випунену сдаться; подумал он, подумал, припоминая и собирая в голове своей все, что знал, и запел песню, в которой складно передавал все свои знания. Вяйнямёйнен слушал, опершись головой на руки и стараясь не пропустить ни одного слова. И не один он слушал: в небе солнце с месяцем приостановились, а на море — волны, даже реки не текли: все слушали, всем хотелось получить от старого Випунена хоть частицу его дивной мудрости.

Когда кончилась песня Випунена, Вяйнямёйнен опрометью бросился вон из желудка, обернулся золотистой белочкой, скользнул из его широкого зева на землю и пустился бежать домой… Только что прибежал к кузнице Илмаринена, как тот и работу бросил, выскочил из нее, давай его расспрашивать о новом опасном странствовании.

— Много я узнал нового, — отвечал ему премудрый, — большой мудрости набрался, узнал то, чего никто, кроме меня, теперь не знает.

И пошел он на берег достраивать свою лодку. Мигом достроил он ее и много дней потом занимался тем, что ее разукрашивал: всю ее вымазал красной краской, облепил на носу серебром, а на корме золотом, врубил в середину крепкую мачту; потом, не откладывая, собрался в путь, и в одно прекрасное утро, когда Илмаринен еще храпел на постели, Вяйнямёйнен спустил свою лодку на воду, поднял белый парус и поплыл к далеким берегам Похъёлы. Но не мог он уплыть незаметно: женщины полоскали на берегу белье и видели, как он отплыл, расспросили его, куда и зачем он идет. А когда он рассказал им о цели своего путешествия, то не прошло и часу, Илмаринен уже знал и о его отъезде, и о его намерении… Скоро седлал он коня, еще скорей того садился в седло и гнал во всю прыть в Похъёлы…