Мифы и легенды народов мира. Том 5. Центральная и Южная Европа - [4]

— Что так заботит тебя? — задает он вопрос королю.

— Нужно ли спрашивать об этом? — отвечает Карл. — Мое горе так велико, что я не могу не плакать: Франция погибнет через Ганелона. Сегодня ночью я видел во сне, что Ганелон сломал копье в моих руках, тот самый Ганелон, что заставил меня оставить в арьергарде моего племянника. Мне пришлось покинуть Роланда во вражьей земле. Что будет, если я потеряю его? На свете нет ему подобного!

Карл Великий, томимый дурным предчувствием, не может удержаться от слез, и сто тысяч французов тронуты его горем и объяты странным страхом за Роланда. Хоть они еще и не знают, что его предал этот негодяй Ганелон: что он получил от короля неверных щедрые подарки — золото и серебро, ткани и шелковые одежды, лошадей и мулов, верблюдов и львов…

И вот Марсилий сзывает своих испанских баронов, графов и герцогов с эмирами и графскими детьми. Он собирает их в три дня до ста тысяч, и по всей Сарагоссе раздается бой барабанов. На вершине высочайшей башни воздвигают статую Магомета: ни один мусульманин не проходит мимо, не поклонившись ей. Затем неверные нескончаемым потоком устремляются через всю страну, по горам и долинам. Наконец они видят знамена французов. Это арьергард двенадцати товарищей, и сарацины не упустят случая сразиться с ним!

Впереди всех двигается племянник Марсилия верхом на муле и погоняет его палкой. Со смехом обращается он к дяде, прося в награду за службу поручить именно ему поразить Роланда. И Марсилий передает племяннику свою перчатку. Племянник Марсилия с перчаткою в руке просит дать ему еще одиннадцать баронов, чтобы помериться силами с двенадцатью пэрами.

— Вперед, племянник, — говорит ему брат Марсилий, — идем вместе, и горе арьергарду Карла Великого!

Король варварской земли Корсаблис, с душою предателя, вещает, однако, как истый вассал:

— За все золото мира я не соглашусь показать себя трусом и сражусь с Роландом, если только мне удастся его обнаружить!

За ним, пеший, несется быстрее конного Мальприм Бригальский и, с Марсилием поравнявшись, восклицает:

— Идем в долину Ронсеваля, и смерть Роланду, если он мне попадется!

Спешит к ним и эмир из Бадагера, красавец собой, с лицом гордым и ясным, истый барон, будь он христианином. Все бегут к племяннику Марсилия и грозят Роланду смертью.

Так собрались двенадцать пэров короля Марсилия; они берут с собой сто тысяч сарацин, стремящихся в

битву, и вооружаются, удалившись в сосновый лес. Они надевают свои сарацинские доспехи, все на тройной подкладке; на головы надевают сарацинские шлемы и пристегивают к поясу каленые сабли. Ярко блестят их щиты и копья; по воздуху развеваются трехцветные знамена.

Спешившись со своих мулов, они пересаживаются на коней и движутся плотными рядами… День был ясный, и оружие неверных сверкало в солнечных лучах. От звука тысячи медных труб дрогнул воздух.

— Друзья мои, — воскликнул Оливье. — Сдается мне, не миновать нам боя с сарацинами!

— Дай Бог, — отвечает Роланд, — наша обязанность отстаивать здесь короля: всё мы должны сносить ради нашего повелителя, надо терпеть нам и зной, и стужу, и раны, и увечья. Наше дело — наносить молодецкие удары, чтобы не сложили о нас дурной песни. И уж, конечно, не я подам пример трусости.

НАЧАЛО ВЕЛИКОЙ БИТВЫ

Оливье, взобравшись на поросшую мхом скалу, окидывает взором зеленую долину, видит все мусульманское войско и зовет Роланда.

— Какой шум доносится до меня со стороны Испании! — говорит он. — Сколько сверкающих доспехов и блестящих щитов!.. Плохо придется нашим французам! Все это по милости негодяя Ганелона: он заставил поручить нам это дело.

— Молчи, Оливье, — отвечал Роланд, — Ганелон — мой отчим, и я не хочу слышать о нем ничего дурного.

Стоит Оливье на высокой скале. Оттуда открывается ему все испанское царство и великое полчище сарацин; блестят их золотые шлемы, усыпанные драгоценными камнями, расшитые доспехи, щиты и копья, развеваются знамена; не сосчитать их батальонов, не окинуть глазом всего войска! Оливье, ошеломленный, спустившись со скалы, подошел к французам.

— Столько нехристей увидел я, как никто на свете, — сказал он, — их по меньшей мере сто тысяч. Битва, великая битва предстоит вам! Дай вам Бог силы, французы! Держитесь крепче и не сдавайтесь!

— Да будет проклят тот, кто побежит, — отвечали французы, — мы все готовы лечь до последнего!

ГОРДОСТЬ РОЛАНДА

— Велико мусульманское войско! — сказал Оливье. — А наших французов очень мало. Друг Роланд, затруби в свой рог. Карл услышит его — и повернет с войском назад.

— В глупом же виде прибуду я тогда в милую Францию, — отвечал Роланд, — на том и конец моей славе! Нет, мой Дюрандаль не устанет наносить удары и обагрится кровью по самую рукоять. Не отстанут и наши французы. Негодяям нехристям пришла плохая мысль сражаться в этих ущельях. Клянусь тебе, они сами пришли сюда на смерть.

— Друг Роланд, труби в свой Олифант! Услышит Карл — и приведет большое войско. Сам придет он к нам на помощь со своими баронами.

— Избави Бог, — отвечал Роланд, — не положу я хулы на свой род, не погублю я чести милой Франции! Нет, буду я рубить Дюрандалем, моим добрым мечом, и, клянусь тебе, себе же на горе явились сюда мусульмане!