Мифы и легенды народов мира. т.3. Древний Египет и Месопотамия - [81]

Устрашенный этой угрозой, обратился Ану к богине:

— Я согласен. Какую же кару ты решила ему назначить?

— Бык мне твой нужен, — сказала богиня, — пусть Гильгамеша погубит.

— Будет бык, — отвечает Ану. — Только он нуждается в корме,

Ибо бык он земной, не небесный, любит он траву и мякину,

Но в зерне его главная сила. Так очисти людские амбары,

Чтобы бык мой не был голодным и сражаться мог с Гильгамешем.

— Будет сделано все, что ты просишь, — отвечала отцу богиня.

Эту ночь запомнили люди. Бык свалился с неба на землю,

Опустился на берег Евфрата. В семь глотков осушил он реку,

И побрел он, мыча, к Уруку, — ведь Иштар его погоняла.

До сих пор можно видеть ямы от дыхания страшного зверя.

Шум услышали побратимы и покинули города стены.

Бык, узрев идущих героев, брызнул в лица им едкой слюною

И хвостом ударил огромным. От удара Энкиду согнулся,

И за рог он быка ухватился, приподняв могучую морду.

Гильгамеш же ударил в горло, и свалился бык бездыханным.

У чудовища вырезал сердце Гильгамеш в подарок Шамашу.

Со стены Урука богиня изрыгала во гневе бессильном

Побратимам проклятья. И тогда Гильгамеш изловчился —

У быка он вырезал корень и швырнул им в лицо богини.

Созвала всех блудниц богиня, чтоб оплакать эту потерю, —

Бычий огромный корень, что на ствол был похож древесный.

Гильгамеш же созвал умельцев, чтоб рога в серебро оправить.

В них входило шесть мер елея, чтобы им совершить возлиянье

В честь отца своего Лугальбанды.

Таблица VII

День тот веселье принес им. До темноты вспоминали,

Как быка поразили и как над Иштар надсмеялись.

В сон погрузились они. И средь ночи вскрикнул Энкиду,

Разбудив Гильгамеша, о виденье поведал он другу.

— Мне небесный дворец приснился и великих богов совещанье.

И вещает Ану Эллилю: — Но они быка погубили

И Хумбабу, хранителя леса. И они похитили кедры.

Гильгамеш за это в ответе. Умереть царь Урука должен.

— Нет, за все ответит Энкиду! — возмущенно Эллиль воскликнул.

В разговор их Шамаш вмешался: — За какую вину он в ответе?

Не твоим ли велением, Ану, бык небес и Хумбаба убиты?

— Помолчал бы ты лучше, сын мой, — отозвался Ану во гневе. —

Ведь ты сам был их провожатым и пособником их преступлений.

Лег Энкиду на ложе бледный. Его губы затрепетали.

Гильгамеш залился слезами: — Почему, о друг мой любезный,

Почему меня оправдали? Ведь мы оба Хумбабу убили

И быка небес поразили. И советчиком был нам Шамаш.

Но тебя я спасу от смерти. Умолю я богов о прощенье.

На алтарь принесу все богатства. Все кумиры озолочу я.

Вдруг послышался Шамаша голос, проникший вместе с лучами:

— Не помогут вам эти жертвы. Ни к чему вам золото тратить.

Не меняет Ану решенья, не вернется в уста ему слово.

Такова судьба человека. Все живущее смерти подвластно.

— Я готов богам подчиниться, — в слезах отвечает Энкиду. —

Нападение хищников на людей на печати из Ура

Пусть сбудется все, что предрек ты, сон посылая вещий.

Но пока со мною мой разум, прими мои пожеланья.

Я, как зверь, родился в пустыне и людских не знал бы страданий,

Если б мимо прошел охотник, не привел бы в пустыню блудницу.

До сих пор бы с газелями пасся и теснился у водопоя.

Пусть же будет кара обоим. Посылаю я им проклятья.

Пусть охотника руки ослабнут и он тетивы не натянет!

Пусть стрела не достигнет цели, пусть капкан его звери обходят!

Но обрушатся главные беды пусть на злодейку-блудницу.

Об очаге пусть забудет, пусть ее из гарема прогонят!

Пусть пиво впрок не пойдет ей, пусть оно выйдет рвотой!

Пусть живет одинокой и пусть на холоде стынет!

Пусть посетит ее нищий, пусть бродяга ее колотит![236]

Шамаш возвысил свой голос: — Не виновата блудница.

Я проклятье снимаю. Кто, Энкиду, кормил тебя хлебом?

Кто познакомил с сикерой, что людям приносит забвенье?

Кто в товарищи дал Гильгамеша, что сейчас сидит с тобой рядом?

Он сердце твое успокоит, как положено брату и другу,

На почетное ложе уложит, призовет он царей иноземных

И, обряд свой исполнив скорбный, удалится ко львам в пустыню.

Таблица VIII

Едва лишь утро зарделось[237], Гильгамеш над Энкиду склонился,

Положив на грудь ему руку, гимн пропел погребальный:

— Сын пустыни и друг мой лучший, породила тебя антилопа,

Молоком ты вскормлен газельим на далеких пастбищах горных.

О тебе вспоминают звери, что теснятся у водопоя,

В кедровых рощах, Энкиду, о тебе вздыхают тропинки,

Плачут гор лесистых уступы, по которым с тобой мы взбирались.

И Евлей[238] проливает слезы, и рыдает Евфрат многоводный,

Возвратившись в прежнее русло, о быке небес вспоминает.

Слезы льют старейшины града, те, что нас в поход провожали,

Борьба эпического героя Гильгамеша со львом (вавилонская цилиндрическая печать)

Женщины плачут в Уруке, тебя угощавшие хлебом.

Плачет тот, кто вина тебе подал. Свои волосы рвет блудница,

Тебя приведшая в город превратившимся в человека.

Как же мне о тебе не плакать, когда мы как братья родные.

Ты, Энкиду, — топор мой мощный, ты мой кинжал безупречный,

Щит мой, меня спасавший, плащ, что ношу на праздник.

Почему ты меня не слышишь? Тронул грудь, а сердце не бьется.

Покрывалом тебя накрою, как лицо накрывают невесте…[239]

Едва лишь утро зарделось, призвал Гильгамеш всех умельцев,

Всех сильных руками — кузнецов, камнерезов и прочих.