Мифы и легенды народов мира. Т. 2. Ранняя Италия и Рим - [66]

Когда римские посланцы возвратились в свой город, они еще застали альбанских послов. Узнав, что его приказание выполнено и война объявлена, Тулл Гостилий отослал альбанцев с такими словами: «Передайте своему царю, что я, Тулл Гостилий, беру в свидетели богов: чья сторона первой отослала послов, не уважив их просьбы, на нее пусть и падут все тяготы и бедствия войны».

К тому времени, как альбанские послы вернулись в свой город, он напоминал военный лагерь. Клуилий, вооружив всех юношей и мужей, не дожидаясь окончания тридцати дней, названных римскими послами как срок начала военных действий, повел воинство на Рим.

В пяти милях от городских стен альбанцы поставили лагерь, обведя его рвом[328]. В лагере Клуилий внезапно умер, и вместо него альбанцы поставили над воинами диктатора Метта Фуффетия[329].

Вскоре после этого альбанцы выступили из укрепленного лагеря на равнину и построились для боя. Так же поступили и римляне. Два воинства стояли друг против друга, ожидая сигнала. Но прежде чем Тулл успел подозвать трубачей, перед ним вырос гонец Фуффетия.

– Мой царь и повелитель приказал передать тебе несколько слов. Хочешь ли ты их выслушать? – сказал альбанец.

– Пусть говорит! – отозвался Тулл.

Выйдя вперед, диктатор альбанцев прокричал:

– Наши города и народы соединены родством. За нами же стоят этруски, с нетерпением ожидающие того, как мы ослабим друг друга в войне, чтобы сделать нас данниками.

– Что же ты предлагаешь? – спросил царь римлян.

– Выберем с каждой стороны трех воинов и отдадим им судьбу наших городов. Город побежденных будет отдан во власть города победителей[330].

– Быть по твоему, – отвечал Тулл.

– Только надо принести клятву перед лицом Юпитера, что победитель получит все.

На этом они и поклялись, обратившись к Юпитеру с призывом, чтобы он покарал нарушителя клятвы своей молнией.

Было в римском войске трое братьев-близнецов Горациев, равных не только по возрасту, но по силе и мужеству. Их и выставил Тулл Гостилий, посчитав, что братья будут сражаться более стойко.

Из альбанского строя, ободряемые криками, им навстречу вышли трое близнецов Куриациев[331]. И лишь тогда прогудели боевые трубы, которые испокон веков назывались этрусскими. С обнаженными мечами в правой руке, со щитами в левой бойцы кинулись друг на друга. Каждый натиск, каждый удар встречал у воинов, ставших зрителями схватки, живой отклик. Лица их то бледнели, то краснели, руки дрожали. Голос и дыхание застревали в глотках. Ведь от успеха или неудачи зависело, кем им быть – господами или рабами.

Но вот смертельно раненным упал на траву один из Горациев. Вопль ликования вырвался из строя альбанцев. Горации растерялись. Падает еще один Гораций, правда, успевая тяжело ранить одного из Куриациев. Последний из Горациев, теснимый противниками, обращается в бегство. Альбанцы уже торжествуют победу. Но в это время беглец, обернувшись, внезапно наносит смертельный удар тому, кто за ним гонится, затем приканчивает второго преследователя и, возвращаясь, добивает третьего, тяжело раненного Куриация.

Теперь уже ликовало римское войско. Победителя, давшего Риму власть над Альбой Лонгой, подняли на руки и понесли к городским воротам. Между тем роются могилы для павших. Радостные крики сливаются с горестными воплями.

Горации, выступающие на единоборство.

Показались Капенские ворота Рима. Воины опустили Горация на землю и вручили ему его трофеи – доспехи и одеяния трех убитых им Куриациев. И в это мгновение из ворот выбежала его сестра, Горация, просватанная за одного из Куриациев. Увидев на плечах брата плащ жениха, она запричитала, выкрикивая имя Куриация и раздирая ногтями щеки. Торжествующий победитель, не догадывавшийся о том, что его сестра любила Куриация, был возмущен до глубины души. Выхватив меч, он заколол Горацию со словами: «Так да погибнет каждая римлянка, которая дерзнет оплакивать недруга».

Пролитие родственной крови в те времена относилось к проступкам, караемым распятием на зловещем, не приносящем плодов дереве. Горация немедленно схватили и отвели к Туллу Гостилию, но он его не принял. Преступление, совершенное Горацием, считалось неподсудным царю и подлежало рассмотрению двух особых судей из числа сенаторов. К ним и отправили преступника.

Тогдашние обычаи не знали смягчающих обстоятельств. И судьи вынесли смертный приговор. Глашатай его объявил. И в это время к народу обратился отец приговоренного – Публий Гораций:

– Неужто вы, квириты, только что видевшие моего сына, вступающего в город победителем, сможете спокойно лицезреть его окровавленным после порки и распятым на осине?

Наступило молчание, прервавшееся криками:

– Оправдать! Оправдать!

– Я отменяю постановление о казни Горация согласно волеизъявлению народа, – произнес торжественно Тулл Гостилий. – Ты же, отец победителя, очисти своего сына от пролития родственной крови.

Под радостные вопли сограждан Публий Гораций перекинул через узкую улочку брус таким образом, чтобы он уперся краями в противоположные стены, и, прикрыв юноше голову, велел ему пройти словно бы под ярмом. Так был осуществлен обряд очищения