Миф о красном терроре - [254]
А кто из вас вообще видел хоть одну газету или книгу тех лет?! Никто! И никогда не увидите!
Айв самом деле, попытайтесь вспомнить хоть что-нибудь из довоенной жизни, что у вас живёт в сознании и языке? Ну ладно там книги, изданные тогда, газеты, журналы. Ну а просто что-то характерное?
Вы обратили внимание, что даже когда надо вставить песню в очередную киношку, крутят две песни: «Утомлённое солнце» и «В парке Чаир…» (Ну то, что эти песни исполнял в своей пластиночно-эстрадной праоснове великий педераст Козин — это одно, но у него-то были сотни песен!) И что, больше ничего не было?
Идиоты!!! Ну неужели вы можете представить себе, что с 1917 по 1941 г. куча бездельников от музона ничего не сочинила, и орда лабухов так и играла две песни?
А пошто бы так-то? А потому, что у демократов и у пипла могла бы и крыша поехать. А представьте себе собравшуюся на микросабантуй компанию ИТР или работяг, которая после «Шумел камыш» запевает:
Суровой правды верный рыцарь Народом Берия любим,
Отчизна славная гордится Безстрашным маршалом своим.
Вождя заветам предан свято Он счастье Родины хранит,
В руке героя и солдата Надёжен меч, надёжен щит!..
Ну а что, после Гражданской войны никто и ничего не писал? А очерки? Статьи «про жизнь»? Фельетоны? Передовицы? Объявления? А по радио что вещали? И как?
В истории страны есть сенсорно-информационный провал с 1924 по 1941 г.
Опять Фейхтвангер: «В СССР миллионы людей, которые ещё двадцать лет назад должны были бы прозябать в крайнем невежестве, теперь, когда перед ними открылись двери учебных заведений, они стали заполнять учебные аудитории от вечерних школ и техникумов до университетов. С радостной умственной жадностью эти пролетарии и крестьяне с молодыми и свежими мозгами принимаются за изучение немыслимых для них ещё недавно наук, глотают и переваривают их, и непосредственность, с которой их юные глаза впитывают накопленные тысячелетиями знания, с которой они открывают в них новые неожиданные стороны, бодрит и пробуждает того, кто после всего пережитого, со времени войны был уже готов отчаяться в будущем человеческой цивилизации.
Я был удивлён, увидев сколько студентов знают немецкий, английский или французский языки или даже два или три из этих языков.
Я неоднократно имел возможность обсуждать на фабриках и заводах с коллективами читателей свои книги. Так, как правило, были все слои — инженеры, рабочие, служащие. Они не просто хорошо знали мои книги, но некоторые места знали лучше, чем я сам. Отвечать им было не всегда легко. Они, эти молодые крестьянские и рабочие интеллигенты, задают весьма необычные и неожиданные вопросы, а в случае несогласия логично и упорно защищают свою точку зрения.
Эта молодёжь распространяет вокруг себя заражающее чувство силы и счастья. Глядя на неё, понимаешь веру советских граждан в своё будущее, веру, которая помогает им не замечать недостатки настоящего».
И ещё раз на больную тему. В силу того, что даже в 1960-х и 1970-х гг. люди жили в устоявшихся городских системах, они и не могли найти оправданную мотивацию разрушить вот, например, эту конкретную церковь, которую они видят каждый день по дороге на работу. При этом человек, как правило, не обращает внимание на место расположения этой церкви. Я родился в Москве, всю жизнь любил шататься по старым улицам (эта особенность, говорят, и отличает москвича от только живущего в Москве). Так вот первое, что возникает в сознании, так это то, что все оставшиеся церкви не подходят близко к улицам. Они отстоят от дороги. Единственным исключением, пожалуй, может быть Никола на Кулиш-ках, это через дорогу от «Театра на Таганке», но и там она как бы на островке, чуть отступая от Радищевки. И кстати, эта церковь — сногсшибательное доказательство того, что специально ломать церкви не было ни указания, ни мотивации. Эта церковь на Радищев-ке, ежели бы была такая надобность, как расширить улицу, не даст это сделать — Радищевская очень круто идёт вниз к Яузе, и, зная дисциплину наших водил, её никто не собирался расширять, а потому и стоящую в десяти шагах церковь никто и не думал ломать.
Фейхтвангер: «Жизнь москвича проходит в очень значительной степени в общественных местах; он любит улицу, охотно проводит время в своих клубах (обращайте внимание на такие мелочи, неизвестные в нашей реальности. — А.К.) или залах собраний. Он — страстный спорщик и любит больше дискутировать, чем молчать и предаваться размышлениям. Уютные помещения клубов помогают ему легче переносить непривлекательную домашнюю обстановку. (У него в книге очень много места занимает вопрос о плохих и маленьких жилищах москвичей и причинах этой ситуации. В основном он согласен с тем, что повсеместно в СССР города стали мгновенно заполняться населением. Это было слишком быстро и достаточно неуправляемо. — А.К.)
Но москвич черпает уверенность в том, что и его жизнь будет неизбежно улучшаться, зная, что залогом этого являются обещания правительства. Москва будет прекрасной.
Это наглядно доказывает та энергия, с которой за последние два года принялись за полную перестройку Москвы.
Константин Михайлович Базили, популярный в русских литературных кругах 30-х годов XIX в. автор «Очерков Константинополя», видный дипломат, друг Н. В. Гоголя, пожалуй, меньше всего известен своими трудами о Сирии (вслед за автором мы употребляем здесь историческое понятие «Сирия», имея в виду современные территории Ливана и Сирии). А между тем работы Базили о Сирии оставили значительный след в науке. Его книга «Сирия и Палестина под турецким правительством» была одним из первых в мировой литературе трудов по Новой истории Сирии, Ливана и Палестины.
В изданиях, посвященных истории Великой Отечественной войны, мало и неохотно рассказывается о битве советских войск под старинным русским городом Ржевом. Между тем под Ржевом полегло более двух миллионов человек – больше, чем под Сталинградом или в иных сражениях великой войны. Вину за такие огромные потери многие возлагали на Верховного главнокомандующего Сталина, обвиняя его в неумелом руководстве армией и стратегических просчетах.Однако время делает свою работу. Открытие архивов КГБ-ФСБ дало возможность понять и оценить триединый стратегический замысел советского командования: операции «Монастырь», «Уран», «Марс».
История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Однако любой историк в своих исследованиях обращается к альтернативной истории, когда дает оценку описываемым персонажам или событиям, реконструирует последствия исторических решений, поступков, событий, образующих альтернативу произошедшему в реальности. Тем не менее, всерьез заниматься альтернативной историей рискуют немногие серьезные историки.И все же, отечественная история предлагает богатейший материал для альтернативных исследований, ведь даже само возникновение нашего государства на бедных и холодных равнинах северо-востока Европы, да еще и с центром в ничем не примечательном городке, выглядит результатом невероятного нагромождения случайностей.
Из этой книги читатель узнает, что реальная жизнь кельтских народов не менее интересна, чем мифы, которыми она обросла. А также о том, что настоящие друиды имели очень мало общего с тем образом, который сложился в массовом сознании, что в кельтских монастырях создавались выдающиеся произведения искусства, что кельты — это не один народ, а немалое число племен, объединенных общим названием, и их потомки живут сейчас в разных странах Европы, говорят на разных, хотя и в чем-то похожих языках и вряд ли ощущают свое родство с прародиной, расположенной на территории современных Австрии, Чехии и Словакии…Книга кельтолога Анны Мурадовой, кандидата филологических наук и научного сотрудника Института языкознания РАН, основана на строгих научных фактах, но при этом читается как приключенческий роман.
В преддверии Курской битвы перед ВВС Красной Армии были поставлены задачи по завоеванию полного господства в воздухе, изгнанию люфтваффе с поля боя и оказанию эффективного содействия наземным войскам в разгроме врага. Итог ожесточенных двухмесячных боев, казалось бы, однозначно свидетельствовал: поставленные перед «сталинскими соколами» цели были достигнуты, небо над Огненной Дугой осталось за советской авиацией. Однако подлинная цена этой победы, соотношение реальных потерь противоборствующих сторон долгое время оставались за рамками официальных исследований.Как дорого обошлась нам победа? Какова роль люфтваффе в срыве попытки Красной Армии окружить орловскую и харьковскую группировки вермахта? Стало ли сражение над Курской дугой переломным моментом в ходе воздушного противостояния на советско-германском фронте? На эти и на многие другие вопросы вы найдете ответы на страницах этой книги.
Издание завершает публикацию всех важнейших зарубежных материалов XVII в. о восстании С. Разина, остававшихся еще не опубликованными. (Первый выпуск — «Записки иностранцев о восстании С. Разина». Л., «Наука», 1968). В сборник вошли: брошюра о восстании, изданная в Лондоне в начале 1671 г., диссертация о Разине, защищенная и изданная в Германии в 1674 г., отклики на восстание западноевропейской прессы 1670–1671 гг. и записки Кемпфера о персидском походе Разина.Материалы комментированы и сопровождены источниковедческими статьями.Издание рассчитано на широкий круг читателей: учителей, студентов аспирантов, научных работников.