Миф о другой Эвридике - [24]

– Мне Фёдор Петрович разрешил.

– Я знаю, что вы знакомы с главврачом, знаю, что он разрешил, знаю, что вы наша коллега. Я не возражаю, я не понимаю, зачем. Состояние его пока стабильно, но от внешнего мира он начисто отключён. Кома – есть кома. Ни он – вам; ни вы – ему.

– Не совсем так, – аккуратно возразила Лита, – Иногда появляется возможность связаться с человеком в бессознательном состоянии и даже воздействовать на него. Очень редко, правда. Я должна попробовать.

– Вы полагаете, получится?

– Зависит от меня. От нас с ним. У меня есть некоторые шансы.

– Вы экстрасенс?

– Чуть-чуть. А главное… мне очень дорог этот человек. Очень дорог.

– Ну что ж, – высоко сверху вздохнул врач, – Думаю, понимаете, что к аппаратуре – ни-ни. И к нему очень близко – не надо. Успеха вам.

Палата была рассчитана на двоих больных, но соседняя кровать пустовала. Никто не мог помешать сосредоточиться. Воздух в палате был кондиционировано свеж, чуть прянен медикаментами. За полуприкрытыми оконными жалюзи, после выкипевшего жаркого дня отстаивался вечерний покой; не живительно прохладныйоткуда взяться прохладе – благо, хоть бессолнечный, бледный.

Лита, поднялась со стула, подошла, наклонилась над Невеловым. Почти незаметно было его дыханье. Но он дышал. Сердце билось редко, но ровно – уверенно прыскала вверх светонить на осциллографе. Зрачки под веками неподвижны. Но лицо совсем не тронуто тенью бесчувствия.

Бесчувствия… Как случилось? Что там встретило их в проклятой пещере? Эдуард Арсеньевич сказать не может. Симон Дроздов говорит путано и неохотно. Не ужас, не отчаяние, судя по выраженьям их лиц. Но у них были разные лица, они по разному приняли то, что увидели.

Они прошли по узкому входу в пещеру: первым Невелов, за ним Дроздов.

Остальные, вопреки требованию Эдуарда Арсеньевича, стояли у входа и ждали.

Вход представлял собой корявый проём в сросшихся каменных глыбах размерами ниже среднего роста человека и чуть шире его плеч. Вход был недлинен и прям; в середине его тусклой буро-землистой тени виднелось густое сажевое пятно – отдалённый мрак самой пещеры, слабые высветы из мрака – фонарики ушедших.

И вдруг – там, в пятне, что-то вспыхнуло: нет, не осветительные лампы включились, как в первую секунду показалось Лите; необычный свет – резкая, холодная платина, а за светом прилетел колкий сквозняк, ледяной бисер брызнул по коже. И что-то ещё, третье, кроме света и сквозняка, какой-то беззвучный электрический окрик заставил их с Рамином, стоящих первыми у входа, окоченеть на месте, что-то заклинило их неизбежно безрассудный порыв ринуться туда, к ним, на помощь, на выручку.

Они отмёрзли и ринулись, конечно – Рамин впереди, крикнув Лите и другим, чтоб ушли в сторону, Лита за ним, крикнув, чтоб остальные ушли в сторону – но через время, через короткое время, когда вспышка иссякла, рассыпалась в бледно мерцающую пыль.

Вся пещера была на виду. Мертвенный свет отблескивал от каменных издолбов стен, от бесформенных камней на земле. Мириады ледяных искр дрожали в воздухе.

У противоположной стены, между камнями, они увидели неподвижно лежащего лицом вниз Невелова. Невдалеке от него Дроздов пытался подняться с земли, ему не удавалось устоять на ногах, он терял равновесие и оседал на колени.

Лита с Рамином, перепрыгивая через камни, подбежали к Эдуарду Арсеньевичу. Рамин перевернул его на спину: никаких видимых ран, повреждений. Тронул пульс на руке – сердце едва ощутимо бьётся.

Глаза плотно закрыты, даже зажмурены, ещё осталось усилье на веках, должно быть, от той вспышки. В зловещем мерцании лицо выглядело странной маской.

– Что!? Что здесь?.. – растерянно повернулась Лита к Дроздову, опять пытающемуся встать на ноги, – Что? Почему он?..

Симон старался их разглядеть сквозь белесые круги и тёмные пятна перед глазами. Рамин подошёл, подставил ему плечо, он наконец смог выпрямиться.

– Вы… зачем?.. сюда?..

– Что было здесь?! – тонко, зло крикнула Лита.

– Эдуард Арсень… вспышка… перед ним… проклятье… всё плывёт… Он жив?

– Жив, – сказал Рамин, – Без сознанья.

– Сейчас… сейчас… – Дроздов свирепо тряс головой, сжимал ладонями виски, пытаясь обрести равновесие и здравомыслие, – Скорее… тут нельзя… Скорее, выносим его. Выходим.

Он оторвался от плеча Рамина, с трудом устоял на ногах.

– Выходи сам, – сказал Рамин, – Мы за тобой. Я его вытащу.

– Н-нет. Вдвоём. Я уже… ничего. Скорее!

Они подняли Невелова, потащили к выходу: Рамин, подхватив под мышки, Симон, стиснув зубы и округлив глаза, в злом напряжении, чтоб самому не упасть, поддерживал ноги.

У выхода стояли синички и заворожено глядели на происходящее.

– Вы!? Вы как!.. Зачем?! – грозно зарычал на них Рамин, – Кто разрешил?!

– Мы хотели… Нам показа… – пролепетала Эля.

– Во-он!

Синички мигом расколдовались и бросились в проём. В конце узкого проёма они едва не сбили с ног Лору. Лора, в отличие от синичек, вначале подчинилась приказам Рамина и Литы. Но бесцельно подождав у входа, она тоже решила присоединиться к остальным. Таким порядком они и выбрались наружу – растрёпанные, ошарашенные, присыпанные каменистым крошевом и пылью: Лора, синички, Лита и Невелов в руках Рамина и Симона.