Миф «Ледокола»: Накануне войны - [44]
Высший командный состав, участвовавший в играх и в совещании, уже должен был разъезжаться в свои соединения, когда 13 января их неожиданно вызвали в Кремль. Мерецков был подвергнут резкой критике со стороны Сталина за плохую организацию обороны во время игр и там же снят с должности и заменен блистательным Жуковым. Хотя на конференции Жукова осуждали за некритическую приверженность к наступательным доктринам, его относительные успехи в военных играх и авторитет, завоеванный на Халхин-Голе, позволили ему, видимо, снискать доверие Сталина>41. Но ни военные игры, ни Военный совет не смогли решить важнейшие стратегические проблемы после того, как было признано, что Советский Союз столкнулся с «опаснейшим периодом войны». Конкретно же продолжали считать, что «оборона будет играть сугубо вспомогательную роль, обеспечивая наступательным группировкам достижение поставленных целей». Поэтому ведению боя с целью выхода из окружения уделялось мало внимания>42. В психологическом плане наследие наступательной стратегии продолжало заглушать голоса скептиков и препятствовать использованию возможностей обороны. Глубоко укоренившаяся вера в способность Красной Армии осуществить «глубокие операции» и с минимальными потерями перенести войну на территорию противника породила чрезмерную уверенность в себе и недооценку противника. Кроме того, эта вера подрывала выполнение многочисленных планов по развертыванию войск; партизанская же война напрочь отвергалась>43.
Советская разведка и план «Барбаросса»
России для достижения прочных соглашений с Германией и получения необходимой передышки нужна была безупречная работа разведки. Она была крайне необходима для определения целей как врагов, так и друзей. Сеть военной разведки серьезно пострадала в результате чисток, когда не только радисты, но и действующие агенты были либо ликвидированы, либо сняты с должности. Были заменены все начальники Военного управления и подчиненных ему ведомств, на их место пришли малоопытные офицеры>44. Но в целом ведомство продолжало функционировать и даже добилось блестящих успехов, завербовав в Англии в качестве агентов «кембриджскую пятерку», проникшую в вооруженные силы и Форин оффис, а в Германии — «Красную капеллу».
Значение разведки возросло, когда осенью 1940 года были скорректированы военные планы в соответствии с уверенностью Сталина в том, что устремления Германии направлены на Юго-Восточную Европу, то есть либо против России, либо против британских интересов на Ближнем Востоке. И все же следует помнить о презрении и недоверии Сталина в 1939—41 гг. к разведке и армии вообще>45. Хотя позднее Голиков проявил себя способным руководителем, он не был профессионалом, что было прекрасно известно Сталину. Голиков достиг высокого положения, благодаря репутации стойкого большевика, во время гражданской войны он сражался вместе с «красными орлами»>46. Впоследствии занимал высокие политические посты в армии, включая руководство политуправлением комиссариата обороны. Голиков сыграл активную роль в подавлении «ленинградской оппозиции» и, весьма вероятно, в чистках Красной Армии 1937 года. Этот период его деятельности замалчивается. Его случайное назначение руководителем ГРУ явилось результатом разброда, царившего в вооруженных силах после повальных чисток, и было вознаграждением за верность>47. Тем не менее Сталин держал его на расстоянии, как и Жукова. Ходили слухи, что во время партконференции в феврале 1941 года Сталин пробормотал, что не может доверять Голикову, который «как разведчик неопытный, наивный. Разведчик должен быть как черт: никому не верить, даже самому себе»>48.
Такая обстановка, несомненно, диктовала осторожность в действиях разведки. Поэтому постоянный поток разведданных отражал две противоречивые тенденции. Необработанная информация, особенно если ее рассматривать ретроспективно, вроде бы поставляла массу точных и подробных данных о продолжающемся наращивании немцами своих сил. Однако попытки привести разведданные в соответствие с господствующими политическими концепциями давали несколько иную картину. Было бы ошибкой разделять заговорщические теории, согласно которым Голиков виновен в преднамеренном и тенденциозном манипулировании данными. Считать, что Сталин ничего не знал об опасности, потому что Голиков не давал ему правдивой информации, было бы сильным преувеличением. Регистрационные книги свидетельствуют о том, что до Сталина доходила обильная информация, и он ни в коей мере не забывал об опасности. То же можно сказать и о Жукове, который впоследствии утверждал, что ему преднамеренно не сообщали эти сведения>49. В целом ГРУ очень редко сравнивал и анализировал материалы для того, чтобы подогнать их под господствующие политические настроения. Возможно, самым вопиющим примером, давшим повод для вышеприведенных толкований, является надежная и точная информация о намерениях и планах немцев, направленная 20 марта Голиковым Сталину. Однако в анализе Голиков преуменьшил опасность, отметив:
«1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.
