Мидлштейны - [8]

— Принимают и звонки, и сообщения, если писать вам больше нравится.

Ей не нравилось, но почему не попробовать?

* * *

Урок шел полтора часа, а дом родителей мужа — тот самый, где выросли Бенни и его сестра, Робин, — был в десяти минутах езды от студии. Это значило, что у Рашели есть по крайней мере час. Вполне достаточно, чтобы поговорить со свекровью о зубах и, возможно, о более серьезной проблеме — здоровье, которую Эди даже не пыталась решить, несмотря на серьезные предупреждения врачей и близких. Ноги, зубы, сердце, сосуды. Эди разваливалась. Весила уже больше трехсот фунтов. Если она не начнет худеть — умрет, врач им так и сказал. Из теоретической возможности шунтирование скоро может превратиться в необходимость. Сколько еще операций нужно, чтобы она взялась за ум? Неужели ей на себя плевать? Ни Рашель, ни Бенни, ни их знакомые — никто не мог себе такого представить.

Отец Бенни все время отмахивался: «Ты же знаешь свою мать. Если упрется, ее не заставишь». Больше на эту тему он не распространялся. Просто не хотел спорить с женой. Со своими детьми, внуками и Рашелью она обращалась чудесно, а Ричарда постоянно клевала, будто воробей крошку, до которой никак не добраться. Рашель этого не одобряла.

Она была уверена, что поддерживать Эди — обязанность мужа, но в конце концов пришлось взяться самой. Рашель проехала длинную вереницу новых домов, потом еще одну и оказалась в переулочке, полном зданий, построенных еще в шестидесятые. Владельцы так и не продали их застройщикам или напрямую — новым жильцам. Одинаковые дома попадались через один. Многие — в деревенском стиле, у каждого задний двор окружен забором. В теплое время здесь цвели старые американские вязы. Славный тихий квартал. В семейных альбомах Рашель видела, каким был дом тридцать лет назад. У толстой ивы, покрытой сережками, стояли Бенни и Робин. Сестра — коренастая, под рубашкой-поло — маленькие груди торчком, брат — в кепке с логотипом команды «Кабз» и бейсбольной перчатке. Улыбка до ушей, на зубах брекеты, весь так и светится. Как вышло, что Бенни — такой жизнерадостный, а Робин всегда мрачная? Никто не знал. Гены — вот и все, что можно было предположить. Иву спилили, напротив гаража на две машины росли теперь лишь низкие кустики, неровно подстриженные Эди, которая по весне иногда кромсала их огромным секатором. «Люблю свежий воздух», — говорила она.

Рашель остановилась на другой стороне улицы, но из машины не вышла и зажигание не выключила — так и не смогла себя заставить. «Несправедливо!» — думала она. Слово жарко вспыхивало, жгло ее, точно клеймо. Почему она согласилась? Потому что это — их общая беда. Потому что ее задача — беречь здоровье и счастье близких. Потому что в трудную минуту муж подставлял ей плечо, и она платила ему тем же. Например, сейчас.

Дверь открылась, вышла Эди в необъятной норковой шубе и такой же шапке, что достались ей в наследство от рослой и грузной матери. («Морально я против меха, — однажды сказала Эди. — Но если шуба уже есть, ведь не выбросишь». Рашель тогда погладила мех изящной наманикюренной ручкой и представила, что однажды возьмет эту шубу себе. «Да, норкой разбрасываться нельзя», — согласилась она со свекровью.) Рашель и глазом не успела моргнуть, как Эди села в свою машину и уехала.

Невестка, не раздумывая, последовала за свекровью. Мимо школьного стадиона, где шел матч и на цифровом табло мигала надпись «Вперед, ребята!», потом к «Макдоналдсу». Эди почти не задержалась у окошка «Макавто», вернулась на дорогу, но поехала не домой, а в другую сторону. Рашель продолжала следить, снедаемая постыдным любопытством. Следующим оказался «Бургер кинг», снова окошко для водителей. Прежде чем выехать на главную дорогу, Эди приостановилась на парковке перед мусорным контейнером и швырнула в него скомканный пакет из «Макдоналдса» и пустой стаканчик. Меткий бросок.

Эди уезжала от дома все дальше, и Рашель совсем загрустила. Уголки ее губ слегка опустились, она тихо, покорно вздыхала, выпуская воздух через нос. Примерно через милю свекровь повернула к торговому комплексу. Остановилась возле китайского ресторана, едва освещенного в это раннее время, положила в урну пакет из «Бургер кинга» и вошла. Молодая официантка поспешила ей навстречу с распростертыми объятиями.

«Она же умирает, — подумала Рашель. — Неужели мы не сможем ей помочь?»

Хотелось ворваться в ресторанчик, схватить Эди за воротник ее прекрасной шубы и потребовать… потребовать чего? Чтобы она прекратила есть? Прекратила есть все подряд? Но тогда станет ясно, что невестка за ней шпионит, а в этом Рашель ни за что не призналась бы.

Она поехала в студию — квартал и еще квартал, поворот налево, потом направо. До конца урока осталось двадцать минут, и Рашель успела понаблюдать, как занимаются близнецы. Какие же они славные, здоровые, стройные! Линией рта Эмили немного напоминала тетю Робин, у нее такие же грустные, плотно сжатые, но привлекательные губы. Джош был вылитый Бенни — темные густые волосы ежиком, на удивление красивые брови, сдержанная, решительная улыбка. Разве могут они превратиться в подобия своей бабушки? Правда, Эмили иногда хандрила. Скорей всего, не из-за проблем с питанием, однако проследить за этим не мешает.