МИД, Кремль, кувейтский кризис - [43]

Э.А.Шеварднадзе, со своей стороны, говорил о том, насколько непросто нам далась эта позиция, учитывая характер советско-иракских отношений и объем завязанных на Ирак экономических интересов СССР, и что конкретно было сделано Советским Союзом, чтобы побудить Багдад встать на путь выполнения решений Совета Безопасности. С сожалением констатировал, что Ирак своими действиями все сильнее осложняет обстановку, как если бы хотел, чтобы весь мир восстал против него.

Учитывая активное участие Египта в МНС и его роль в Лиге арабских государств, Шеварднадзе в разговоре с Магидом последовательно развивал две линии. Первая – возможности политико-дипломатической работы с Ираком далеко еще не исчерпаны, экономические санкции еще достаточно не подействовали, поэтому не надо спешить с силовыми акциями. Все должно делаться только по мандату ООН. И если когда-либо понадобятся военные действия, то они должны осуществляться только на базе решения Совета Безопасности. Пока же у Совета есть резервы политического и экономического плана. Можно, например, провести заседание Совета на уровне министров или устроить его выездную сессию в регион.

Вторая линия рассуждений советского министра – необходимость более активной работы самих арабов с Багдадом, в том числе через возможности ЛАГ. Не надо сбрасывать со счета возможность арабского решения. Его надо продолжать настойчиво искать. СССР поддерживает активные контакты с арабскими странами и будет их наращивать.

Замечу, что Эдуард Амвросиевич был серьезно обеспокоен происходящим обоюдным наращиванием военных приготовлений в зоне Залива, эскалацией воинственной риторики, раздумывал над тем, нельзя ли все-таки приспособить к делу упоминавшуюся выше инициативу Саддама Хусейна, перестроив в ней все в обратном порядке, то есть не отодвигать проблему Кувейта на последнее место, а начать именно с нее и уже к ней подверстывать другие проблемы БВУ или что-то в таком духе. Поэтому в беседе с Магидом, предупредив, что его дальнейшие рассуждения следует понимать лишь как мысли вслух, а не как предложения или советы, Шеварднадзе высказался так (привожу конспективно, как записал тогда у себя в блокноте):

«Есть резолюция Совета Безопасности, действуют санкции и блокада, есть способы следить за выполнением резолюции, пусть заработает ВШК – а, с другой стороны, нельзя ли выдвинуть серьезную программу урегулирования всей ближневосточной проблемы? У Саддама Хусейна есть похожая мысль. Было бы хорошо, если бы такую программу выдвинули арабские страны, а мы и европейцы ее поддержали. Речь не идет об ослаблении давления на Ирак, его можно даже усилить, но надо и посмотреть на события шире. Министр иностранных дел Франции Дюма говорил недавно о реанимации идеи международной конференции. Можно подумать об ее этапах. Может быть начать консультации по глобальному урегулированию, но не отодвигать проблему Кувейта на второй план. Такая постановка вопроса помогла бы Саддаму Хусейну «спасти лицо», если дело в этом. Подумайте».

Магид этот зондирующий ход сразу же решительно отвел, заявив: «Мы не согласны с палестинцами в вопросе об Ираке, но палестинская проблема продолжает быть предметом наших забот. Однако не надо увязывать палестинскую проблему с кувейтской. Саддам Хусейн хочет оттянуть решение о Кувейте, на что и нацелена предлагаемая им увязка двух вопросов».

Шеварднадзе, почувствовав настрой Магида, не стал дальше развивать палестинскую тему. Подытоживая разговор, он подчеркнул, что восстановление статус-кво в Кувейте является первоочередной задачей. В то же время нельзя не видеть, что Саддам Хусейн пытается нажить капитал на чувствах простых людей, выдвигая на первый план палестинскую проблему. К тому же обстановка развивается на фоне массированного иностранного военного присутствия, что также требуется учитывать при оценке того, как может формироваться общественное арабское мнение.

На этом беседа министров прервалась, так как им обоим пора было ехать к М.С. Горбачеву. Там, как мне сказал министр, ничего принципиально отличного от того, что было в МИДе, не появилось, но что Горбачев провел разговор очень энергично, добиваясь, чтобы арабы сами активнее включались в поиск мирной развязки. Это, кстати, видно из опубликованного в советских СМИ сообщения о встрече, которое было задумано как сигнал всем арабским столицам и, прежде всего, Багдаду (к тому же это была первая встреча президента СССР с представителем одного из ведущих арабских государств после оккупации Кувейта).

«Обмен мнениями, – говорилось в сообщении, – был подчинен двум темам: необходимости сильнее включить арабский фактор, от которого в огромной мере зависит, удастся ли предотвратить вооруженный взрыв во всем регионе с неисчислимыми тяжелейшими последствиями и для всего мира; перспективам урегулирования ближневосточной проблемы в целом. Кувейтский кризис, созданный на этот раз по вине арабского государства, отодвинул ее, в том числе палестинский вопрос, на задний план. Обстоятельства таковы, говорил М.С. Горбачев, что арабы должны продемонстрировать свою способность к быстрой консолидации, к принятию совместных решений в своих собственных интересах и в интересах всего мира… Отсчет времени ускоряется, и нужна большая динамика в использовании всех рациональных каналов и связей для мирной и справедливой ликвидации кризиса. Политические средства не исчерпаны. Но необходимо приложить максимум усилий, чтобы реализовать эту возможность, предотвратить вооруженный взрыв. Резолюции СБ ООН будут строго выполняться. И Ирак должен сделать правильные выводы из той солидарности, которую международное сообщество выразило в этих резолюциях, не усугублять положение, а искать и со своей стороны выход из тупика».13