Мичман Хорнблоуэр. Лейтенант Хорнблоуэр - [156]

— Пожалуйста, не вставайте, — поспешно и даже как-то враждебно произнесла Мария, когда Хорнблауэр с Бушем начали подниматься со стульев. Глаза ее были влажны. Напряжение разрядил стук в наружную дверь. Мария побежала открывать. Они услышали мужской голос. Вернулась Мария, за ней возвышался капрал морской пехоты.

— Лейтенант Хорнблауэр? — спросил он.

— Это я.

— От адмирала, сэр.

Капрал держал в руке письмо и сложенную газету. Пришлось ждать, пока Хорнблауэру найдут карандаш, чтобы расписаться в получении. Щелкнув каблуками, капрал удалился. Хорнблауэр стоял с письмом в одной руке и с газетой в другой.

— Откройте… пожалуйста, откройте, — сказала Мария.

Хорнблауэр сломал печать и развернул письмо. Он прочел его, потом перечел, кивая, словно письмо подтверждало некую прежде сформулированную им теорию.

— Как видите, иногда полезно играть в вист, — сказал он. Он вручил Бушу письмо; улыбка его была какая-то кривая.

«Сэр (прочел Буш),

С радостью пользуюсь случаем прежде официального уведомления сообщить вам, что вы утверждены в звании капитан-лейтенанта и вскоре будете назначены на военный шлюп».

— Клянусь Богом, сэр! — воскликнул Буш. — Поздравляю! Во второй раз, сэр. Вы это заслужили, я и прежде так говорил.

— Спасибо, — сказал Хорнблауэр. — Дочитывайте.

«Прибытие в это время почтовой кареты из Лондона (говорилось во втором абзаце) позволяет мне известить вас об изменившейся ситуации, избегая в этом письме излишнего многословия. Из прилагающегося номера „Сан“ вы узнаете, почему в течение нашего столь приятного вечера сохранялись условия военной секретности, вследствие чего нет надобности извиняться перед вами, что я вас тогда не просветил.

Остаюсь

Ваш покорный слуга ПАРРИ»

К тому времени, как Буш дочитал письмо, Хорнблауэр развернул газету на нужном месте, которое и показал Бушу.

«Послание Его Величества

Палата общин, 8 марта 1803 года

Министр финансов зачитал следующее послание Его Величества.

Его Величество считает необходимым уведомить Палату Общин, что поелику в портах Франции и Голландии наблюдаются активные военные приготовления, он счел нужным принять дополнительные меры к обеспечению безопасности своих владений.

Георг R».[25]

Этого Бушу было достаточно. Бони с его плоскодонными посудинами и армией, размещенной по всему побережью Ла-Манша, встретил своевременный и достойный отпор. Ночная вербовка, задуманная и проведенная в полной тайне, которую Буш целиком и полностью одобрил (он возглавлял в свое время немало вербовочных отрядов, и знал, как быстро моряки разбегаются при первом намеке на вербовку), обеспечит команду для судов, которые, в свою очередь обеспечат безопасность Англии. Кораблей в достатке, в каждом английском порту, а офицеров — Буш слишком хорошо знал, сколько свободных офицеров. Стоит флоту выйти в море, и Англия посмеется над любым предательским нападением, которое замыслил Бонапарт.

— Хоть раз они сделали то, что нужно, клянусь Богом, — воскликнул Буш, хлопая по газете.

— Но в чем дело? — спросила Мария. Она молча переводила взор с одного офицера на другого, пытаясь прочесть выражения их лиц. Буш вспомнил, что она заморгала, когда он разразился поздравлениями.

— Через неделю будет война, — сказал Хорнблауэр. — Бони не стерпит смелого ответа.

— Ох, — сказала Мария. — А вы… что же вы?

— Я назначен капитан-лейтенантом, — сказал Хорнблауэр, — и скоро мне дадут военный шлюп.

— Ох, — снова сказала Мария.

Секунду или две она мучительно пыталась совладать с собой, потом не выдержала. Голова ее клонилась все ниже и ниже, наконец, она закрыла лицо руками в перчатках и отвернулась от мужчин. Теперь они видели под шалью лишь ее вздрагивающие от рыданий плечи.

— Мария, — мягко позвал Хорнблауэр. — Мария, не надо, пожалуйста.

Мария повернула к ним зареванное лицо в скособоченной шляпке.

— Я н-н-никогда вас больше не увижу, — рыдала она. — Я была так счастлива с этой с-с-свинкой в школе, я думала, буду стелить вам постель и убирать вашу комнату. И тут это все.

— Но, Мария, — выговорил Хорнблауэр, беспомощно похлопывая рукой об руку. — Мой долг…

— Лучше б я умерла! Да, лучше б я умерла! — сказала Мария. Слезы текли по ее щекам и падали на шаль, глаза безнадежно смотрели в одну точку, большой рот скривился.

Этого Буш вынести не мог. Он любил симпатичных, пухленьких девушек. То, что он видел сейчас, раздражало его непомерно — может, оно оскорбляло его эстетическое чувство, как ни мало вероятно, чтоб Буш таким чувством обладал. Может его просто злила женская истерика, но если так, злила она его сверх всякой меры. Он чувствовал, что если ему придется еще минуту выносить этот рев, у него расколется голова.

— Пошли отсюда, — сказал он Хорнблауэру.

Ответом ему был изумленный взгляд. Хорнблауэру не приходило в голову, что он может сбежать в ситуации, за которую, в силу своего характера, был склонен винить самого себя. Буш прекрасно знал, что Марии надо дать время, и она успокоится. Он знал, что женщины, желающие себе смерти, чувствуют себя как огурчики на следующий же день, стоит другому мужчине потрепать их по подбородку. В любом случае он не понимал, зачем Хорнблауэру беспокоиться из-за того, в чем виновата сама Мария.