Мхитар Спарапет - [10]
— Что ж, мне и через собственный порог перешагивать под слезы? Горе мое и без того безмерно. Твой Еликум…
— Что? — Глаза у Сатеник мгновенно высохли. — Он тоже…
— Если бы как все! Нагаш Акоп в плену, а твоего Еликума я сам приказал обезглавить…
Сатеник прижала ладони к глазам. Закричала бы, не зажми он ей рот своей потной рукой.
— Оказался трусом, обесславил твой род, — со сдержанным бешенством выговорил Мхитар. — И чтобы я не слышал твоего плача. Оплакивающий изменника — сам изменник.
Сатеник еле держалась в седле. Тяжелый удар свалился на нее. Была очернена честь рода Асан Джалаляна, рода, который оставался незапятнанным со времен Багратидов.
Въехали в замок. Мхитар слез с коня и помог сойти на землю своей обессиленной жене.
В честь победы в просторном зале замка был дан пир. Заглушая гнетущее горе, Сатеник радушно приглашала гостей к столу.
Усаживались в порядке старшинства: спарапет с Тэр-Аветисом сели по одну сторону стола, Бархудар — по другую. Дальше мелики Багр, Еган. Остальные мелики, военачальники и сотники садились без соблюдения чинов. Одноглазый бродячий гусан Етум из Хндзореска устроился вместе с двумя другими гусанами возле дверей, в нише. В лампады подлили масла. По просьбе Мхитара вардапет Авшар Тэр-Гаспар освятил стол.
— Вкушайте с миром то, что дано господом, и да будет благословенно имя его. Аминь… — произнес он и приблизил к устам чашу с вином.
Выпили и другие. Вскоре многие уже захмелели. Военачальники то и дело подымали чаши и восклицали:
— За твое здравие, тэр Мхитар!..
Мелик Бархудар пребывал в веселом настроении. Впервые спарапет усадил его рядом с собой и обходился ласково, проявлял знаки внимания — подливал вина, подносил лакомые куски мяса.
— Ээ-эх, — покачивал рядом головой Тэр-Аветис, — вино нужно пить корытом. А что чаша?..
— Подайте тысяцкому вино в корыте! — крикнул Мхитар.
Разошедшийся Тэр-Аветис выхватил у виночерпия кувшин и стал пить прямо из него. Удивленный вардапет уставился на Тэр-Аветиса. Заметив это, Тэр-Аветис отставил сосуд, закусил большим куском мяса, потом взял еще один полный кувшин и протянул вардапету:
— Пей, святой отец, вино — посох для стариков! Пей во здравие войска армянского! Пей, не то целую неделю буду вымачивать твою бороду в вине!
Кое-кто из меликов захихикал. Тэр-Гаспар начал было отнекиваться, но дюжий тысяцкий схватил его за руки, а мелик Багр поднес кувшин ко рту вардапета. Старик, захлебываясь, вынужден был выпить. Раздался всеобщий хохот. Тэр-Аветис крикнул, чтобы гусаны играли «гжапар» — танец безумных. И вскочил с места. Лихо подкрутил усы, сорвал с себя пояс, затем ухватился за шею Бархудара и потащил его в круг.
Захмелевший вардапет хихикал, глядя на скачущих военачальников. Вскоре Тэр-Гаспар окончательно свалился. И его пришлось выносить из зала.
Огнем искрилось вино в чаше Мхитара. Вино или кровь?
— Как же я дал уйти персидским ханам! Упустил случай… На кого они надеялись, когда нападали на Армению? На шаха Тахмаза? Ха-ха… У него едва наберется десять тысяч башибузуков. Отцовский трон отняли афганцы, всех жен в гареме изнасиловали, сокровища похитили. Отец Тахмаза чистит в Исфагане обувь афганца Мир Махмуда. А сам Тахмаз? Едва унес ноги, бежал в Тавриз. Русские в Баку, Реште, Гляне. Сломлен хребет персидского царства… И все же ханы успели разрушить цветущий Арсеняц. Пленили Нагаш Акопа…
— Успокойся, Мхитар, — прошептал кто-то над ухом.
Обернулся — жена, с благородной скорбью во взоре.
— Я совершил неподобающее? — спросил он недовольно.
— Мыслил вслух! Не время сейчас, — прошептала Сатеник. — Веселье не любит печали.
Мхитар восторженно взглянул на жену. В ней было истинно царское величие. Сделал движение, намереваясь поцеловать, но лишь крепко сжал ее белую, маленькую руку, которую она тут же отдернула. Мхитар одним духом опорожнил чашу.
пел гусан Етум.
— Почему он поет? Ведь так разрушен Арсеняц. Нагаш… Да… Нагаша… Спасу, светоч мыслей наших. Спасу… — Мхитар поднял руку к голове, но Сатеник помешала ему.
— Опомнись, — прошептала она нежно, — ты же полководец.
— Эй, наполнить чаши! — Мхитар поднялся с места, вздохнул глубоко. — Выпьем за победу. Отныне ни один перс не осмелится подойти к очагу нашему. Истинно так! Выпьем за победу, за здравие Давид-Бека, за здравие войска и за ваше здоровье, братья, любимцы мои…
Мелики и военачальники бросились целоваться, петь. От воодушевления пили сверх меры.
— Выкурим персов из Нахичевана! — кричал мелик Еган. — И из Еревана, из Ширака! Клянусь жизнью!
— Скоро мы вступим в союз и братство с русским царем Петром! — воскликнул мелик Бархудар. — Покончили с персами. Я хочу пить, тэр спарапет, хочу плясать, пусть все поют…
Мхитар тоже захмелел. Ему казалось, что кто-то улыбается ему из тумана. Она, это ее тихая улыбка, ее глаза — черные, лучистые. Это ее рот, похожий на красный бутон…
Наваждение какое-то… Как бы он хотел забыть ее!.. Или, может, именно сейчас быть с нею, обнять, целовать ее молочно-белую шею.
Гусаны продолжали петь:
Известный армянский писатель Серо Ханзадян знаком читателям как автор книг о Великой Отечественной войне, исторического романа «Мхитар Спарапет» и романа «Каджаран», получившего премию Всесоюзного конкурса на лучшее произведение о жизни рабочего класса (1974). В новый сборник входят лучшие повести, написанные автором за последние годы. В повести «Шесть ночей» автор поведал об одной из трагических страниц истории времен первой мировой войны. Фронтовой дневник «Три года 291 день» раскрывает величие героического подвига советского народа в дни Великой Отечественной войны. Преобразованиям, происходящим в жизни города и деревни, изменениям в психологии современников посвящена повесть «Жажду — дайте воды».
Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии республики Серо Ханзадян в романе «Царица Армянская» повествует о древней Хайасе — Армении второго тысячелетия до н. э., об усилиях армянских правителей объединить разрозненные княжества в единое централизованное государство.
Роман Дмитрия Конаныхина «Деды и прадеды» открывает цикл книг о «крови, поте и слезах», надеждах, тяжёлом труде и счастье простых людей. Федеральная Горьковская литературная премия в номинации «Русская жизнь» за связь поколений и развитие традиций русского эпического романа (2016 г.)
Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.