Мгновенья вечности - [17]

— Конкретно за сыном?

— Наверное! — вздохнул Илья Иванович и, глянув на Яшку, сказал:

— Если он нормальный, хороший мужик, пусть забирает ребенка. Я ему не стану мешать. Все ж родной отец! Мне ли его не понять? В жизни всякое могло случиться. Не мне упрекать за аварию, он за нее свое отсидел. Может, Степка для него не просто сын, а единственный якорь, какой держит в жизни. Понимаешь меня, сынок?

— А меня кто поймет? Он в зону влетел, не защитив и не оградив Степку! С кем он сына оставил, кому доверил?

— Что он мог сделать, находясь в зоне? А потом, о чем спорим? Мы того человека в глаза не видели. Может, ты и сам спорить не станешь, выведешь к нему мальчонку за руку, отдашь, пожелав обоим здоровья и добра.

— Понимаешь, отец, тебе смешным покажется, но я привязался к пацану и не хочу отдавать никому. Может, его отец хороший человек, но я не смогу забыть тот день, где и каким нашел мальчишку! Он сразу меня признал. Он мог умереть там на дороге!

— Все знаю, сынок! Но закон на его стороне. Он родной отец! И успокойся, не рви душу свою заранее. Если не судьба нам, заберут мальца. Он у нас немного пожил. А представь, если такое случилось бы лет через десять-пятнадцать? Вот где было бы тяжко!

— Тогда уже Степка решал бы с кем ему остаться! — вспомнил Яшка.

Они долго говорили, сидя совсем рядом. Обоих взбудоражило внезапное известие.

— Анискин пообещал поинтересоваться биографией папаши, наизнанку вывернуть. Я попросил его не вмешиваться, сам разберусь и пойму.

— Пап, но ведь тот тип обратился в суд!

— Если не отдадим Степку по-доброму, конечно, будет добиваться своего любым способом. Знаешь, несколько лет назад Анискин нашел возле магазина корзинку. Заглянул, а в ней ребенок, девочка. Истощенная до того, что кричать не было сил. Пищала еле слышно. Анатолий Петрович скорее в отдел, вместе с ребенком. Ну, попробуй, сыщи, чья она, кто бросил малышку? Меня позвали. Я вгляделся. А у девчурки мизинчик с безымянным пальцем на руке оказались сросшимися. Такой дефект был лишь у одной, я у нее за год до этого отпечатки пальцев брал. Так нужно было по делу. Вот и вспомнил. Нашли бабенку, она не стала отрицать, только уж очень удивилась, как вышли на нее. Ну, девочку мигом отвезли в больницу, выходили, а через три года ее удочерили и увезли в Испанию. Так вот родная мамаша, когда отбыла срок на зоне, еще долго судилась с приемными родителями. Успокоилась, когда получила какую-то сумму. Хотя, казалось бы, какое она имела право на какие-то требования? Ведь она оставила девочку на погибель. Не кормила ее! Ребенка еле выходили. Но вот находились же судьи, какие жалели ту бабу, сочувствовали и хотели судить директора приюта и других за то, что отдали девчушку в Испанию, не спросив согласия матери! Разве это не кощунство? Конечно, когда дело дошло до Верховного Суда, куда из Испании привезли фотографии ребенка и сравнили с теми, какою малышку привезли в больницу, а потом в приют, спорить стало не с чем. Но ведь родная мамашка выиграла суды в предыдущих инстанциях, пока ей не отказал Верховный Суд! Дико! Но такое было. Наши районные и областные судьи все еще верят, что зона перевоспитывает сознание людей, и забывают, за что конкретно был осужден человек? Где гарантии, что эта баба не расправилась бы с ребенком более изощренно? Не стоит в этом случае полагаться на проснувшиеся материнские чувства.

У людей с повернутой психикой они отсутствуют напрочь и это не раз доказано жизнью.

— Там дело касалось матери, прямой виновницы. Тут совсем другое. Отец Степки сидел в тюрьме. Л из дома и семьи его выкинула мать. Он к этому отношения не имеет. И мальчишку будет требовать он. Его никто ни в чем не упрекнет и не обвинит,— заметил Яшка.

— Я понимаю всю сложность, но давай наберемся терпения и дождемся. Мы можем много предполагать, а решение окажется самым простым!

— Ты так думаешь? — удивился Яшка.

— Это бывает чаще всего! Ведь вот и та баба, даже не дождавшись решения Верховного суда по дочке, успокоилась деньгами, какие ей предложили приемные родители в коридоре во время перерыва. Она тут же написала заявление об отказе от дочери и ушла, не выслушав, не дождавшись решения суда.

— Думаешь, и этот с нас потребует деньги? — догадался Яшка.

— Вполне возможно. Я ничего не исключаю,— усмехнулся хитрюще Илья Иванович.

Два дня жила семья Терехиных под напряжением, в ожидании отца Степки. Тот заявился в конце третьего дня, когда вернувшиеся с работы Яшка и Илья Иванович, никого не ждали. Ирина Николаевна ставила на стол ужин и очень удивилась стуку в дверь, подумав, что кто-то из соседей заглянул на огонек. Но в дом вошел незнакомый человек. Оглядел всех изучающе, пристально и сказал хрипло:

— Привет, мужики! — подал руку хозяину. Илья Иванович пожал ее коротко, предложил присесть, смотрел на гостя ожидающе.

— По делу к вам возник! Я отец Степки, мне сказали, что он здесь живет. За ним приехал. Хочу забрать сына.

— Вас как зовут? — рассматривал человека Илья Иванович.

— Андрей Долгих! Ну а полностью — Андрей Егорович Долгих. Весь как есть. А где сын? — огляделся вокруг.

— Он в своей комнате играет,— ответил Яшка.