Мгновения жизни - [91]

— Возможно, расстояние и есть Его главная проблема, Господа, я хочу сказать, — заметил Джефферсон. — Вероятно, в этом и заключается ответ на вековечный вопрос, почему Он допустил страдания и несчастья на земле. Господь хотел сделать доброе дело, создать самое хорошее из возможного, но оттуда, где Он стоял, все выглядело и вправду просто прекрасно: есть воздух для дыхания (с высоты он должен выглядеть еще лучше, ведь там он меньше загрязнен), есть океаны и озера, горы и реки, леса, равнины… «Взгляни на эту красоту», — обращается Он к человеку, указывая на землю далеко внизу. Он очень горд. И почему Он не должен гордиться? «Ты помнишь, как Я сделал эту работу? — спрашивает Он. — Я настолько устал и измучился, что пришлось отдыхать все воскресенье. Но Я знал, что сделал великое дело. Это красивое место: оно прекрасно. Там есть все, что может понадобиться для жизни: воздух, вода, еда. То, как Я распорядился природой, говорю тебе… гениально. И взгляни на них. — Я называю их своими детьми, — видишь, как они суетятся внизу? Как они выросли и размножились. Собственно, в этом они даже превзошли Мои ожидания. Говорю тебе, там, внизу, сейчас дела должны идти просто прекрасно». — Джефферсон остановился и замолчал, воздев к небу ладони. — Так что все может выглядеть вот так просто.

— Ну, так ты будешь любить меня на расстоянии? — поинтересовалась она, заранее уверенная, что получит в ответ решительное «да».

Вместо этого он покачал головой и вздохнул:

— Честно, я не знаю. Земля, может быть, и выглядит привлекательнее на расстоянии, но я — близорукий парень. У меня может недостать духу любить на расстоянии. — Он обнял ее, целуя волосы, веки, щеки, губы. — Давай пока не будем думать ни о чем. Имеет значение только то, что происходит здесь и сейчас. Но что бы ни случилось, это никогда не превратится в очередную интрижку.

Она была разочарована его ответом, однако не могла не рассмеяться. Он был успешным адвокатом, интеллигентным мужчиной, тем не менее произносил слова, более подходящие какой-нибудь мыльной опере, причем с такой искренностью, что и она еще сильнее любила его за это, хотя и не могла удержаться, чтобы не поддразнить его:

— Это больше нас обоих, — пробормотала она.

Он ответил, как всегда простодушно и не подозревая о подвохе:

— Я знаю, любимая, знаю. — В его голосе прозвучала нотка, которая заставила ее больше устыдиться того, что она подшутила над ним.

Грейс отщелкала целую черно-белую пленку, снимая только его. Сначала, когда она навела на него объектив, он чувствовал себя неуверенно, как все мужчины, но вскоре расслабился и начал получать от съемки удовольствие.

— Я всегда знала, как тебя фотографировать, — сообщила она. — О, я отличный фотограф!

— О да, о да, любовь моя, ты хороша во всем. — Глаза их встретились, и оба внезапно рассмеялись. — На самом деле, — сказал он, — ты превратилась из гадкого утенка Грейс в грациозную Грейс. Работая, ты движешься с удивительной грацией и всегда точно знаешь, куда именно следует ступать. — Она вспыхнула, довольная. Это было ее тайное недовольство собой: высокая и сильная, но вынужденная при этом отзываться на имя Грейс[14].

Они сидели на диване, болтая обо всем, как это обычно бывает у влюбленных, пока тема разговора касается их.

— Я был тогда изрядным дураком, — признался он.

— А теперь?

— А теперь я стал дураком старым и более мудрым.

— Видишь, несмотря на то что ты превратился в кровопийцу-адвоката, вместо того чтобы стать ветеринаром, который бесплатно лечит животных, ты не слишком изменился. Ты — романтик, который обманывает своих женщин. Ты — верный друг. Уделяешь внимание своему внешнему виду, но не желаешь заплатить за приличную прическу. Ты капризен и внимателен. Всегда спешишь, если только не занимаешься любовью. У тебя самолюбие жителя маленького городка, но ты любишь, когда успеха добиваются другие, не любишь говорить о себе, и, мой милый, ты по-прежнему изрекаешь банальности с невинностью человека, только что пришедшего в этот мир. — При этих ее словах он рассмеялся, откинув темноволосую голову, обнажив мягкое белое горло. И она, не удержавшись, провела пальцем под самым адамовым яблоком. — Резать или целовать, — проговорила она.

Он приехал на неделю. Они умудрялись полностью использовать время, оставшееся после его деловых встреч и ее работы, отдавая сну не больше двух часов в сутки. Лежать рядом с ним в предрассветные часы и иметь возможность вот так прикоснуться к нему, легко, как если бы она еще спала и видела сон, было для нее великим и неожиданным счастьем.

В то утро, когда он должен был вернуться в Штаты, ей хотелось, чтобы он ушел из квартиры как можно раньше. Усевшись на корзину с грязным бельем, она смотрела, как он бреется. Он был совершенно голый. Вначале он очень стеснялся своей наготы, трогательно прикрываясь чем-нибудь. Но сейчас он свободно передвигался по ее квартире, словно был один. Впрочем, не исключено, что он просто притворялся.

Она приготовила завтрак — гренки и яйца всмятку, — хотя сама ничего не ела, просто продолжала пить кружку за кружкой сладкий чай с молоком. Он съел и свой завтрак, и ее, но, когда поднял на нее глаза, она заметила в них слезы, которые он быстро смахнул тыльной стороной ладони.