Мгновения. Рассказы - [56]
– Глядя на ваши лохмы… и, конечно, на ваши бицепсы, – сказала она нарочито бодро, чтобы скрыть некоторое стеснение.
– А что бицепсы? Бицепсы от лодки.
Он, этот юный геркулес, в плавках, облепленных песком, согнул руку в локте, с конфузливым недоумением покосился на бугор мускулов, повторил полувопросительно:
– А что? Я не виноват. Это я веслами накачал. Вам не нравится? Грубо, да?
– Этого я не сказала, – проговорила она, невольно любуясь его как бы натренированным атлетическим телом, не похожим на полноватые тела деревенских парней, и любуясь его выгоревшими бровями, каких не бывает сейчас у городских молодых людей. – Только зачем вам столько силы? Вы же не боксер, не борец. Понимаю: сила для того, чтобы вас боялись…
– Бывает. – Он ухмыльнулся, снова лег, подложил руку под голову. – Я тут иногда заместо милиционера. Кто случайно поллитру хватит, начнет некультурно шуметь, слова произносить, я того взашей с пляжа: гуляй, а людям не мешай отдыхать. Вот вы, например, пришли отдыхать, покупаться, позагорать, книжку почитать, а тут рядом какой-нибудь косой хмырь начнет горланить про «шумел камыш». Не уважаю горлодеров. Что с ним делать? Я его сразу – мордой в песок…
– Мордой в песок? Это как же? – удивилась она растерянно и потянулась к книге, развернутой в тени зонтика.
– Ну вот, прекрасно, – пошутила она, смеясь. – Теперь я спокойно могу читать. Камыш шуметь не будет.
– А читаете вы… Про любовь небось?
– Что-то в этом роде.
– А называется как?
– «Милый друг».
Он обрадовался, наморщил облупившийся нос.
– Вот это клёво! Дайте почитать.
– Что значит «клёво»? Пляжный неологизм? Сленг? Арго? – не поняла она, заинтересованная. – Или вы сами придумали?
– Говорят так. Я что? Я ничего… Клёво – и все…
– Ах, какой вы еще наивный, Петя, – вздохнула она с улыбкой.
– Ну ладно. Хорошо. Возьмите книгу. Даю вам для чтения – ночь. Завтра, к сожалению, я уезжаю. Книгу прошу вас утром занести на одиннадцатую дачу. Я там снимаю комнату. А теперь спасибо, Петя, за компанию. Я приехала после экзаменов, немного отдохнуть от студентов.
– Так мы же с вами совсем не говорили. Можно я еще… Посижу маленько… вот тут… И посмотрю, как вы загораете. Больно вы очень интересная, щекотливая какая-то вы…
– О, Боже славный. Боже праведный, – взмолилась она утомленно. – Завтра утром на дачу занесете книгу, и мы поговорим, еще. Ладно?
– Спасибочки. Почитаем. До свиданьица.
Он большой рукой заграбастал книгу, поднялся и, широкий в плечах, бронзовый, в полинявших плавках с якорьком на заднем карманчике, двинулся приплясывающей походкой к водной станции, по-хозяйски озирая пляж.
Она облегченно опрокинулась на спину, уставшая от этого нежданного знакомства, которое поражало ее чем-то через меру бесхитростно-наивным, лишенным какой-либо игры словесного лукавства, как это обыкновенно бывает, и эта нелепица пляжного знакомства ее, серьезного преподавателя экономики, и его, «парня из тайги» озадачила ее.
– Бывает же! – сказала она, зажмурясь, и двумя кулачками стукнула по песку. – Кавалер!
И слушая сложный шум пляжа, шальную музыку из усилителя, визги детей, стук волейбольного мяча, набегающий шелест волн о камни, взглянула в сторону безлюдной спасательной с обвисшим флажком станции, прилепившейся к синеве моря, и подумала, почему это он, этот «парень из тайги», подошел к ней, мало чем привлекательной по сравнению с атласно гладкими длинноногими красавицами в черных роскошных очках, в разного цвета бикини, под тенью зонтиков на лицах (чтобы не сжечь кожу), погруженных в беспечное наслаждение.
– Странно, – проговорила она вслух, уже критически оглядывая свой нежный незагорелый живот, колени, ноги и самоуничижительно фыркнула: – Нонсенс! По сравнению с этими холеными парикмахерскими красавицами я просто дурнушка. Ученый сухарь. Разведенка в двадцать шесть лет, хорошо помнившая слова мужа: «В тебе, конечно, есть изюминка, но совершенно безвкусная. Ты так и проживешь изюминкой в запертой шкатулке. До сорока шести лет твоими любовниками будут цифры, а потом… потом старость».
«Изюминка, – сердито подумала она, встала, с досадой топнула ногой. – Изюминка из кристаллов льда, так он хотел сказать? Чертовщина какая-то. Все-таки, что понравилось во мне этому „парню из тайги“? И почему вдруг так испортилось настроение?»
На следующее утро, подойдя к ее даче, он от волнения глубоко вобрал в себя и выдохнул воздух, потом обтянул на груди новый тельник, оправил джинсы в обтяжку, решился и распахнул калитку, явно робея, но широко улыбаясь.
Она, видимо, ждала его. Она сбежала навстречу по ступенькам застекленной террасы, обвитой зеленью плюща, воскликнула:
– Ну вот и вы! Очень хорошо. Доброе утро! Через два часа я уезжаю. Так как, прочитали? Понравилось?
Она, наверное, недавно приняла душ, смывая морскую соль, вон там в дощатой кабинке, за акациями, над которыми в ветвях виднелся металлический бак, откуда пахло сладкой сыростью (а может быть, от клумбы возле крыльца), ее каштановые мокрые волосы были причесаны, глаза блестели живо, по-утреннему, на ней был узенький, открывавший горло и выемку над несильными грудями кремовый халатик с затянутым пояском; ноги в босоножках, когда она сбегала по ступенькам, вольно открывали легенькие полы, обнажавшие колени.
Роман многопланов, многопроблемен, является одновременно и военным и психологическим, и философским и политическим, понимает ряд социально-философских проблем, связанных с мучительным исканием своего «берега», который определяет нравственную жизнь человека.
Свой первый бой лейтенант, известный писатель Юрий Бондарев принял на Сталинградском фронте, переломном этапе Второй мировой войны. «Горячий снег» зимы 1942–1943 гг. вобрал в себя не только победу, но и горькую правду о войне, где «бытие становится лицом к лицу с небытием».
В романе «Тишина» рассказывается о том, как вступали в мирную жизнь бывшие фронтовики, два молодых человека, друзья детства. Они напряженно ищут свое место в жизни. Действие романа развертывается в послевоенные годы, в обстоятельствах драматических, которые являются для главных персонажей произведения, вчерашних фронтовиков, еще одним, после испытания огнем, испытанием на «прочность» душевных и нравственных сил.
Автор, Бондарев Юрий Васильевич, на основе подлинных исторических событий, исследует и раскрывает их воздействие и влияние на формирование типа личности и качества жизни.В романе «Бермудский треугольник» описываются драматические события в России в постсоветский период начала 1990-х годов, повествуется о сложной судьбе литературных героев, переживших крайние стрессовые ситуации на грани жизни и смерти и изменивших свои жизненные помыслы, цели и отношения в обществе.Особенно ярко раскрываются нравственные позиции и мужество главного героя Андрея Демидова в противоречиях и отношениях его с деятелями системы власти и ее охранников, стремящихся любыми средствами лишить его всех материальных и духовных основ жизни.В романе четко прослеживаются жизненные позиции автора.
Повесть «Батальоны просят огня» опубликована в 1957 году. Эта книга, как и последующие, словно бы логически продолжающие «Батальоны…», – «Последние залпы», «Тишина» и «Двое» – принесла автору их Юрию Бондареву широкую известность и признание читателей. Каждое из этих произведений становилось событием в литературной жизни, каждое вызывало оживленную дискуссию. Книги эти переведены на многие языки мира, выдержали более шестидесяти изданий.Военная литература у нас довольно обширна, дань военной тематике отдали многие выдающиеся писатели.
В романе Юрия Бондарева рассказывается об интеллигенции 70-х годов. Автор прослеживает судьбы героев с довоенного времени, в повествовании много возвращений в прошлое. Такая композиция позволяет выявить характеры героев во времени и показать время в характерах героев. Основная мысль романа: поиск и познание самого себя, поиск смысла жизни во всех ее противоречиях.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.