Мгновения Амелии - [80]

– Ты сможешь фотографировать нашу рождественскую вечеринку? – властно спрашивает она.

Валери желает знать, останусь ли я. Мое лицо озаряется.

– Можете рассчитывать на следующие два Рождества, – заверяю я.

Она не улыбается, но переводит на сына теплый взгляд.

– Хорошо. Отвези ее к тому парню. И забери с собой этого шалопая.

– Мне нужно вернуться в кафе, – произносит Алекс, когда я открываю дверцу машины. – Ну, не так уж и нужно, но лучше встретимся позже, если вы начнете ласкаться.

Уолли уже выпрыгнул из машины и теперь несется мимо синего дома к крепости, скрываясь из виду.

– Амелия?

– Х-м-м?

Алекс берет мою руку, и его взгляд теплеет.

– Он будет в восторге, увидев тебя.

Сердце готово выпрыгнуть из груди, и даже представить не могу, что с ним случится, когда я постучусь в дверь лодочной станции.

Поэтому останавливаюсь.

– Я тебя так и не поблагодарила за посылку и альбом, еще мы не обсудили, что тебе сказала Дженна на фестивале, и…

Алекс не притрагивается пальцами к моим губам, чтобы заткнуть меня, хотя ему точно хочется это сделать.

– У нас же еще есть время, да?

Мое сердцебиение успокаивается. Все-таки время – это роскошь, настоящий дар.

Я выглядываю в пассажирское окно.

– Почему ты уверен, что он не возненавидел меня, ведь я ему даже не звонила?

Я не столько вижу, сколько чувствую улыбку Алекса.

– Судьба. А теперь вылезай из машины. До следующей ярмарки осталось меньше трехсот сорока дней, а у меня и так много дел.

Нолана нет в крепости.

Я замечаю его, спускаясь с невысокого холма, переходящего в песочный пляж. Он стоит по колено в воде и смотрит на жемчужно-розовый закат.

Первым его видит Уолли, при этом пугая приветственным лаем пару чаек. Гомон их хлопающих крыльев и непрерывное тявканье пса, бросившегося за птицами, заглушает плеск моих ног, ступивших в воду.

Распрямив спину, он держит руки в карманах джинсов, и я мечтаю узнать, о чем он сейчас думает. Отчаянно желаю всмотреться в его лицо, пробежаться пальцами по линиям на его ладони, проверить, настолько ли мягки его губы, как в моих воспоминаниях. Задаюсь вопросом, нужно ли похлопать его по плечу, и ощущаю, как между нами натягивается нить.

Он напрягает плечи, достает руки из карманов и медленно поворачивается ко мне.

Нолан Эндсли молчит, но я улавливаю, как наэлектризовывается связь между нами. Мне нужно сказать хоть что-то и прервать эту мучительную тишину, но внезапно исчезают все заготовленные заранее речи и возможные варианты развития событий, которые я проигрывала в голове.

– Ты в воде, – констатирую факт.

Нолан ничего не отвечает. Я собираюсь с силами и пытаюсь передать словами покалывание в пальцах и громкий стук сердца.

– Есть фотография, – говорю я, – двух людей, смотрящих друг на друга. – Нолан продолжает молчать. Я не могу сдержать слезы, поэтому с трудом сглатываю и продолжаю: – Они… как же это глупо и нелепо, но они знают друг друга всего пару дней. Люди над этим будут смеяться. Но, по-моему, они как раз из такого «навеки», о котором пишут в книгах.

В оранжевых лучах заката его глаза словно горят.

– Кроме того, они любят тайны друг друга. Она любит его ежедневники, а он – ее фотографии. Она терпит его отбитую собаку, а он подпускает ее поближе к себе, как не позволял никому другому.

Вытянув руку, Нолан делает шаг ко мне.

Я резко бросаюсь к нему, спотыкаясь о камень на дне озера, но вовремя падаю ему на грудь. И пусть со стороны это выглядит слишком приторно, мне все равно. И ему тоже.

– Есть фотография, – говорю я, когда он прислоняется губами к моему лбу, прикрывая глаза, – одной девушки с наушниками, которая удерживает на колене свою любимую книгу и любит тебя. Она еще этого не знает, но вскоре повстречает тебя, и родится лучшее из ее начинаний.

Нолан не спускает с меня глаз, и ко мне приходит осознание, что таким образом он набирается сил, словно я его личный кит. Это одновременно ноша и привилегия, которые я с радостью на себя приму, о чем и пытаюсь сообщить ему улыбкой, взглядом и натягивающейся между нами нитью.

Конечно же, Нолан это улавливает и целует меня. Позже у нас будет время на жадные скучал-по-тебе или никогда-тебя-не-брошу поцелуи, но сейчас мы довольствуемся озером, которое совсем не похоже на море, и разумным ветром, взъерошивающим нам волосы, а также простым существованием.

Эпилог

Если бы я жила в книге, то ее продолжение начиналось бы именно здесь: за небольшой треногой, у которой я бы фотографировала Алекса и Нолана, расставляющих мои коробки под раковиной в гостевой комнате у Валери – месте моего нового постоянного проживания.

Но это не книга, а наша история. Моя и Нолана.

Она включает учебу в двухгодичном колледже Мичигана, в том числе посещение занятий по фотографии, фехтованию и даже вводного курса в микробиологию (почему бы и нет?), а также работу в книжном магазине. Она включает еженедельные видеозвонки Уильямсам и редкие разговоры с мамой, которая никогда не выключает телевизор, но хотя бы отвечает на мои вызовы.

Она включает долгие ночи, которые мы проводим за чтением в орманской комнате, и Нолана, который часто откладывает книгу и, наклонившись ко мне, касается моего запястья, чтобы проверить, не заснула ли я, на что мое сердце охотно отвечает: «Я есть, я живу, я существую».