Мгновение вечности - [35]

– И почему же именно с тех пор, как умерла тетя Катарина, леди снова бродит по Грин-Манор? – Я выпрямилась, так как сидеть на табурете мне стало уже неудобно.

– Потому что случившаяся несправедливость заставляет ее бродить по дому, – сказала Мадлен могильным голосом, и по моему телу пробежали неуместные мурашки. – Только справедливость может облегчить ее боль и принести ей вечный покой.

– Значит ли это, что с тетей Катариной тоже случилось что-то несправедливое? – спросила я, невольно наморщив лоб. От матери я знала только, что тетя Катарина внезапно умерла, но не знала, что именно произошло.

– Я не знаю, дитя мое. Как я уже говорила, это просто глупая болтовня, но иногда в этом есть зерно истины, нужно только найти его. Но мы не поэтому здесь, мы не хотим говорить о гремящих чашках и хлопающих дверях, у нас обеих есть поручения, – сказала она, чуть не вонзив шпильку мне в голову, когда она закрепляла заплетенную косу на моем затылке. – И мы их выполним.

Она рассмеялась и после этого еще около двадцати минут возилась с моей прической, пока наконец не вытащила из своего серебристого чемоданчика плойку для волос и не подключила ее к розетке. Затем Мадлен добавила последние штрихи к своему произведению искусства, и, когда она обернулась ко мне, в ее глазах сверкнула гордость.

– Восхитительно, – пробормотала она. – Просто восхитительно. – В этот момент в дверь постучали. – Alors[10], как и заказано. У английских дворецких всегда идеальное чувство времени. – Сделав несколько шагов, она подошла к двери и открыла ее.

– Мадам Трюдо, – сказал Уилфред и несколько неловко поклонился. – Это для юной мисс Мэнсфилд.

– Я знаю, знаю. – Мадлен загадочно улыбнулась и взяла круглую коробку и вешалку, на которой, по-видимому, висел мой вечерний наряд, все еще завернутый в чехол.

– Желаете еще чего-нибудь, мадам? – вежливо спросил Уилфред.

– Non, non, у нас все есть, – сказала Мадлен и закрыла дверь, прежде чем широко ухмыльнуться.

– Как принцесса, ma chérie, – благоговейно произнесла она, когда я в новом платье стояла перед зеркалом туалетного столика.

Я никогда не была одной из девушек, которые часами примеряют какую-нибудь одежду и смотрят кучу видео про макияж на YouTube. Но я должна была признать, что Мадлен хорошо разбиралась в своем ремесле, потому что почти не узнала себя. Девушку, которую я увидела в зеркале, действительно могли принять за принцессу.

Мои темные волосы были собраны в высокую прическу, которая выглядела элегантной и игривой одновременно. Мадлен подчеркнула румянами мои скулы, делая мое лицо чуть более узким, а глаза, оттененные серым, сияли, как зеленые изумруды, и к ним идеально подходило темно-зеленое бальное платье.

Это было не платье, а мечта. Почти черный топ открывал плечи, а шнуровка сзади обеспечивала идеальную талию. Впереди он был расшит деликатно сверкающими стразами, которые шли от груди до низа широкой юбки. Пышный тюль мягкими волнами спадал вниз по темно-зеленой ткани, доходившей до пола, и я не могла устоять перед искушением хотя бы раз повернуться вокруг собственной оси.

Мадлен захлопала в ладоши.

– Произведение искусства, ты произведение искусства, и какое! – Маленькая француженка подошла ко мне, схватила меня за руки и пристально посмотрела мне в глаза. – Но чего-то все-таки не хватает.

Я вопросительно посмотрела на нее. После трех часов, которые мы провели вместе, мне казалось, что уже было сделано все, что нужно. Внутренне я молилась, чтобы она не надела на меня еще и диадему, хоть я и не узнала сама себя, не стоит переусердствовать. Я приехала сюда, чтобы подготовиться к учебе, а не для того, чтобы стать членом английского королевского дома.

Однако я с облегчением увидела, что Мадлен вытащила из круглой коробки пару черных туфель.

– Они слишком высокие, – возразила я, косясь на десятисантиметровые каблуки, которые Карла, вероятно, сочла бы фантастическими.

– Каблук не может быть слишком высоким, юная леди, – поправила меня Мадлен, и ее взгляд стал серьезным. – Кроме того, ты бы не смогла в своем платье подняться по лестнице без туфель на каблуке, а сразу упала бы, а мы ведь этого не хотим, n’est-ce pas?

Мадлен была права. Мне не хотелось падать, но с туфлями было такое дело: без них я спотыкалась о свое платье, с ними я спотыкалась о собственные ноги. Я не знала, что из этого большее зло, потому что результат будет один и тот же – я скачусь кубарем по лестнице на глазах у всех. Это не совсем то появление, на которое я рассчитывала в Корнуолле, и на короткое мгновение мне захотелось, чтобы дядя все же жил в маленьком коттедже, который я помнила, и ненавидел вечеринки до крайности.

Но это было не так, поэтому я осторожно пошла по коридору и спустилась на первый этаж.

Снизу до моих ушей доносилась нежная фортепианная музыка, и я слышала, как беседуют какие-то люди. Высокие двери в гостиную были открыты, и пир, казалось, был в самом разгаре. Официанты сновали с подносами и подавали маленькие закуски. Поскольку гости выглядели хоть и не пьяными, но увлеченными, я могла только надеяться, что мало кто, а в лучшем случае никто, не заметит моего появления на лестнице.