Мгновение длиною в бездну. Рождение Топаз. Книга 1 - [15]

— Земля.

Именно это слово можно назвать началом новой истории в жизни уже двенадцатилетней девочки со светлыми курчавыми волосами и небесно–голубыми глазами, которая отнюдь не по своей воле пересекла великое Море и попала в новое рабство в чужой незнакомой ей стране, рабство гораздо худшее, чем вся её, и без того нелёгкая, жизнь была до этого момента.

Глава 3 Испытание духа

Невольничий рынок это такое место, о котором стоит либо говорить мало, либо лучше вообще не упоминать. Я же постараюсь упомянуть о нём, но при этом в таких минимальных размерах насколько это будет возможно.

Во–первых, невольничий рынок это всегда кровь, пот и слёзы униженных и оскорблённых людей, которых как скотину продают и покупают их же собратья. Во–вторых, невольничий рынок это удушающие затхлые запахи, среди них тошнотворные «ароматы» похлёбки приготовленной для рабов ровно настолько обильно и питательно, чтобы рабы не подохли как мухи, среди них были уже запахи не какой–то абстрактной крови, а самой что ни на есть настоящей кровушки, которая вытекала из ран, что наносили кнуты надзирателей, а также тех, что рабы зарабатывали сами, во время схваток за блаженную тень или лишнюю долю в пайке. К слову сказать, запахи, здесь распространявшиеся, накапливались и впитывались в деревянные загоны, местами уже заметно протрухлевшие, годами, десятками, а может даже уже и сотнями лет. Так что уже говорить о том, что рабам приходилось справлять нужду в тех же загонах, что и спать и есть. Некоторые здесь порой умудрялись и деток зачинать, так что здесь запах нечистот не вызывал приступы тошноты только у самих рабов, у которых–то и выбора не было, а также надзирателей, несших свою работу поколениями и давно уже привыкших к тому, что других бы просто с ума свело.

Жирные переливающиеся мухи тут же лениво перелетали с одного отхожего места на другое, затем так же лениво усаживались на годами не мытые тарелки и свободно расхаживали по не съедобной каше. Рабы же, давно ко всему безразличные люди, не обращали на них ровным счётом никакого внимания или лишь равнодушно взмахивали рукой, прогоняя обнаглевших насекомых. Но то были низшие кварталы невольничьего рынка, в которых Девочке, слава богам, не пришлось побывать. Хотя, откровенно говоря, ей вообще не пришлось побывать не в одном из помещений для рабов, отчасти потому что разбойники боялись, что она лишится своей драгоценной девственности, отчасти потому, что заказ на такую как она поступил уже давно, и теперь дело оставалось за малым, это отвести её к новому хозяину и произвести обмен деньгами. Поэтому она успела лишь увидеть, как остальных рабов, когда–то знакомых ей по прошлой спокойной жизни, тоже изрядно изнурённых и похудевших, погнали в сторону основного рынка, а её, между тем, повели в противоположную сторону для знакомства с новым господином.

Узкие грязные улочки, ничем не примечательные дома, разве что народ сплошь и рядом темнокожий, но это её тогда почему–то не удивляло. Она шла бездумно, вспоминая лишь их последнюю с Кровопийцей встречу, а точнее сказать расставание с её единственным другом. Совсем по–человечески поднял он лапку, прощаясь. Зажатый в крепкие тиски хозяйских рук, он, мяукая и вырываясь, был препровождён во всё тот же злополучный трюм и оставлен там до возвращения хозяина с большой земли или, если так и дальше пойдёт, то вообще до отплытия корабля. Но ещё долгое время Девочка слышала его безумные вопли, доносящие из самого нутрища корабля.

Лишь на прощание он успел, то ли просто вытянуть лапу, то ли помахать ею своей потерянной подруге. Что бы не означал этот самый жест, но Девочка ответно махнула ему рукой, печально улыбнулась и, смело смотря неизвестности, а в данном конкретном случае скорее даже известности, в лицо, пошла туда, куда её и собирались препроводить.

И теперь, стоя перед огромным, прямо царственным домом, то ли замком, то ли дворцом, она с замиранием сердца представляла себе свою судьбу в мельчайших подробностях и не очень. Но вот ворота открылись и их проводили вовнутрь.

Здесь уже Девочке некогда было рассматривать внутреннее убранство и восхищаться богатым насыщенным великолепием огромного помещения. Всё её внимание было приковано к человеку, что находился в его центре. Те, что окружали его по обе стороны, тоже по–своему притягивали взоры, но даже с первого взгляда становилось очевидно, что они всего лишь являются сошками в той игре, с такими не лёгкими и запутанными правилами, что называется жизнью, а вот тот, кто восседал в центре, был по–настоящему важной персоной. И дело было совсем не в том, что он был изыскано и богато разодет, ведь в этом не уступали ему и остальные, но он и держал себя как–то по–царски, величаво, но при этом не в коей мере не принижая достоинств своих ближайших соратников. За это его и любили «свои» люди и ненавидели чужие.

Взгляд Девочки в нём отчасти привлёк и цвет тела, он был темнокож, но не просто темнокож, а имел чёрный с фиолетовым отливом цвет кожи. Это было очень удивительно, ведь до своего морского приключения, самым темнокожим человеком в жизни Девочки была её мать, хотя её кожа была просто чересчур смуглой и не более. Она–то и рабов темнокожих раньше не видела, хотя и слышала, что таковые существуют. Сегодня, конечно, по дороге сюда, она встречала темнокожих людей с разными оттенками и тонами кожи, и даже в больших количествах, чем светлокожих и, тем более, блондинистых как она сама. Но тогда ведь её глаза и мысли были заняты другими вещами, а теперь, когда она уже стояла там, куда, прежде всего, и боялась идти, кроме страха появилось ещё и любопытство. К тому же, что–то именно в этом человеке поразило её.