Мгла над миром - [5]

– Лекари сделали все необходимое, подлинное исцеление вряд ли понадобится. Но достойный Мауз очень слаб и решил довериться чародеям.

– Верховный говорил, советник идет на поправку.

– Вот это вам нужно будет проверить, – с непонятной интонацией произнес слуга.

– Что вы имеете в виду?

– У советника… есть подозрения. Достойный выбирает лучших лекарей, но всегда остается опасность.

Слуга натужно подбирал слова, но Аджит уже понял, что чародеи понадобились как нейтральная сила, не вовлеченная в дворцовые интриги. Что ж, он был магом-целителем и неплохим, Аджит сталкивался со всяким. Могло быть хуже: будь у него особая связь с камнем – надрывался бы с собратьями на строительстве каналов и дорог.

– Вот и пришли…

Слуга ускорил шаг, Аджиту оставалось лишь поспешить следом.

Советник Золотого двора обитал в роскошной резиденции в дворцовом квартале, Золотой палате. Только внутри чародей осознал, насколько все плохо. Бывает, войдешь в чужой дом – и сразу понимаешь, что он словно бы перевернулся: слуги снуют без цели, все огрызаются, и обстановка страха… маг ощущал ее кожей. В самом что ни на есть буквальном смысле.

Еще хуже оказалось в самих покоях. Аджит не был бы хорошим целителем, если бы не ощущал чувства людей с особой остротой. Смерть и страх, царящие в комнате, были густыми, как вонь портовых закоулков.

– Раздвиньте занавеси, – резко приказал он.

Слуги засуетились, убирая расписные ширмы и раздергивая драпировки, впустив в комнату соленый запах моря и крики чаек.

Аджит никогда прежде не видел Мауза иль-Нехата, смотрителя казны, но подозревал, что тот был полным человеком с лоснящимся от довольства и хорошего питания лицом. Сейчас среди атласных покрывал лежал старик, сгоравший – и уже почти сгоревший – изнутри. Он был в сознании, и когда чародей присел на край кровати, попытался заговорить. На исхудалом лице осталось слишком много кожи: она пришла в движение, как диковинная маска, но голоса маг так и не расслышал.

– Лучше помолчите. Не тратьте силы, – проговорил Аджит.

– Ему стало хуже аккурат как вы отправились за колдуном, – говорил слуга за спиной у мага.

– …послал за лекарем? – кажется, голос провожатого.

– Ползвона назад. Мы…

– Тихо! – прикрикнул чародей. – Мне нужна тишина. Я уйду в себя, чтобы найти болезнь и вывести ее из тела. Сколько бы лекарей ни заявились, пусть помалкивают и не мешают. Мне потребуется… – он умолк, прикидывая время, – не больше звона.

– За звон он может оказаться при смерти, – тихо произнес проводник: похоже, секретарь, а не обычный челядинец.

– Ваши лекари корпели дни напролет, – отрезал Аджит. – Если вы не выделите хотя бы звона, зачем вообще звать целителя?

Взгляд секретаря обжег Аджита холодом.

– Сейчас не время артачиться, колдун!

– Хорошо. – Чародей встал. – Передайте лекарям мои лучшие пожелания! – и, пока секретарь не успел опомниться, шагнул к нему вплотную. – В нашем положении есть одно достоинство: мы не боимся ни Золотого, ни Бумажного двора. Круг пал так низко, что хуже только новая резня. Вряд ли тебе это под силу. Особенно, если твой господин умрет, а новый советник вышвырнет тебя отсюда, едва переступит порог. Дай мне звон. После – делай, что считаешь нужным.

Нужно отдать должное, секретарь колебался всего-то пару ударов сердца.

– Убери всех слуг, – приказал он напарнику. – Держи лекарей за дверью и пусть попробуют поднять голос! Если я их услышу…

Аджит так и не узнал, чем закончится для лекарей излишний шум. Вновь присев на край постели, он принял позу поудобнее, положил руку на грудь советника. Вдох, выдох – и он уже не слышал, что творилось вокруг.

Проникновение в разум больного похоже на путешествие по лабиринту алых туннелей. Вернее – так это виделось Аджиту. Изнанка мира лишена цвета и звука, магов учат придавать ей облик, чтобы не сойти с ума в пронизанной потоками силы пустоте. Чародей с детства любил медицину и знал, как выглядят кровеносные сосуды. Потоки силы в теле он представлял себе примерно так же.

Болезнь спутала эти потоки, отыскать ее не составило большого труда. Это было похоже на… пещеру, в которой струи красноватого света смешались, потускнели и переплелись в клубок, пульсирующий в такт ударам сердца. Труднее было этот узел расплести – да так, чтобы не повредить ни единой нити.

Чародей знал, что снаружи время течет быстрее, чем на Изнанке. Он торопился, но, с чего ни брался за переплетение, каждый раз отступал. Еще раз. Который по счету? Пятый… Да, пятый! Теперь он прислушивался к ощущениям с особым тщанием. Но как ни вел нить, виток за витком разматывая ее, та вновь ускользнула. Клубок как будто сопротивлялся. Жил своей жизнью – так, словно… что-то сдерживало его.

Проклятье!

Конечно. У советника были враги, и Аджит мог бы догадаться раньше. Сосредоточившись, чародей нырнул еще глубже, полностью отдавшись ощущениям. И впрямь: клубок опутывала тонкая, почти невидимая паутина силы. Чужие чары? Нет, колдовской яд. Просто яд, действующий так тонко, что даже маг не сразу разглядит.

Выбросив из головы саму мысль об утекающем времени, он рвал нити одну за другой. Он вбирал яд в себя самого, чтобы вывести из тела больного и выбросить прочь. С каждой впитанной каплей маг слабел, но продолжал работать, положившись на привычку. Мысли его начали мутиться. Он не знал, что это было за вещество… насколько оно ядовито, насколько опасны чары? Нужно вывести все, до капли… Нельзя рисковать.