Мгла над Гретли - [43]

— Для чего вы всё это говорите?

— Просто так, не беспокойтесь, — отвечал я всё так же холодно и неприязненно. — Я проехал шестьсот миль только затем, чтобы сказать старику Мессайтеру, что его Кэрновская плотина — шедевр, что я чуть не заплакал от восторга, увидев её. Мне стало легче после этого. Это как уплатить долг.

— Выходит, сказав про моё лицо, вы облегчили душу, — в голосе её было больше иронического, чем в выражении лица.

— Да. И всё стоит на своих местах. Мы можем продолжать воевать и не доверять друг другу. Идёмте, доктор, нас ждут.

Она довезла нас до полицейского участка. Периго уже там не было. Инспектор быстро закончил все необходимые формальности и отпустил нас. Я попросил её подвезти меня, ибо нужно было кое о чём поговорить с нею.

— Я живу на Раглан-стрит, пятнадцать.

— Но ведь это…

— Да, там, где жил покойный Олни. Вспомните, мы с вами там и встретились…

— Помню. В тот вечер, когда он попал под автомобиль.

— В тот вечер, когда его убили, — поправил я. — Да, Олни убили точно так, как сегодня эту молодую женщину. Чисто работают в Гретли, а?

Она молча вела сквозь тьму свой автомобиль. По её молчанию я понял, что не услышу от неё ни слова. Но мне не хотелось примириться с этим.

— В Гретли всё мирно, — начал я снова. — Тишина. Мышь не заскребётся. Всё в порядке… не считая измены… не считая убийств… не считая знакомых нам старых планов подороже продать свой народ…

— Лучше помолчите, чем говорить общие слова.

— Это всё достаточно конкретно, миледи. Ведь всё это происходит.

— Да, это так, но вы говорите об этом не серьёзно. Становитесь в позу, кривляетесь, важничаете. Нашли для этого подходящее время!

— Ладно, не буду кривляться и важничать, — угрюмо сказал я. — А вы можете убавить ход, кажется, мы уже почти приехали.

Она послушно притормозила.

— Так что же вы хотели мне сказать?

— Мне нужно поговорить с вашим деверем, Отто Бауэрнштерном.

Она так и подскочила на месте.

— Не понимаю! Зачем вам нужен Отто? К тому же он пропал.

— Так мне говорили. Но я предполагаю, что он скрывается в вашем доме… Ваша прислуга выдала его.

— Как, выдала вам?..

— Конечно, нет. Но весь её вид говорит о том, что она боится посетителей, что в доме кто-то или что-то такое, которое нужно прятать.

— Вам доставляет удовольствие за всеми шпионить? — с горечью спросила она.

— Ну, это вы бросьте. Мои вкусы тут ни при чём. Повторяю: мне нужно поговорить с Отто Бауэрнштерном.

— Выходит, вы нечто вроде полицейского сыщика, так, что ли? Английский вариант гестапо?

— Вот именно. Я только и делаю, что загоняю в подвал стариков и детей и избиваю их до смерти. Дальше.

— Тогда заявите местной полиции, которую патриоты вроде полковника Тарлингтона натравили на бедного Отто, что он скрывается у меня в доме. Его посадят в ближайшую тюрьму, и вы сможете беседовать с ним часами.

Я сдерживался из последних сил. Эта женщина умела выводить меня из себя. С первой встречи, заметьте. За всю мою жизнь меня никто так не раздражал.

— Местная полиция уже знает об этом, — сказал я спокойно. — По крайней мере я сообщил об этом инспектору Хэмпу, которого, кстати, можете считать своим другом.

Она с минуту подумала, и заявила:

— Я хочу быть при этом. У Отто сильно расстроены нервы. Он и раньше был неуравновешенным человеком, а преследования и необходимость скрываться совсем не улучшили его здоровья. Приходите в четыре, согласны?

— В четыре так в четыре, — согласился я. — Дружеская чашка чаю в субботу… Завтра у меня будет уйма дел. Теперь нужно действовать быстро. — Я говорил скорее с самим собой, нежели с нею. — Иначе ещё с кем-нибудь из знакомых произойдёт несчастье. Беда не ходит одна, как говорится, в поговорке. Ну, спасибо, что доставили меня домой, доктор Бауэрнштерн… Маргарет Энн, — неожиданно для себя добавил я.

Она удивила меня.

— Обычно меня зовут просто Маргарет, — сказала она неопределённым каким-то тоном.

Я всё ещё не двигался с места, хотя пора бы уже было и уйти.

— А до этого… вы были, кажется, инженером?

— Да. Сначала в Канаде, потом в Южной Америке. Большая и полезная была работа на крупных строительствах. Я-то, конечно, был рядовым работником. Там, где мы работали, было много света и воздуха. Это совсем другое, чем ползать по затемнённым переулкам и расставлять капканы.

— Да. Я подумала о том, что тогда вы, наверное, были совсем другим, — медленно промолвила она.

— Вы не ошиблись, Маргарет. Совсем другим. Я работал, учился, строил планы будущей жизни, так же как вы когда-то… в Вене.

— Откуда вы знаете про Вену?

— Когда я был у вас в гостях, вы сами рассказывали об этом. Я заметил тогда, как прояснилось ваше лицо. Теперь у людей не часто бывают такие просветлённые лица.

Я не дождался ответа, а услышал какие-то тихие звуки и догадался, что она плачет. Я с трудом взял себя в руки.

— Ну, поезжайте-ка домой и ложитесь спать, — сказал я. — Вы вконец измотались. Спокойной ночи, Маргарет. Завтра в четыре буду у вас, не забудьте.

8

Перехожу к описанию последнего дня — субботы, когда странное нетерпение, которого я никогда не испытывал раньше, заставило меня покончить со всей операцией одним махом.