Межзвёздные старатели - [8]

На какую-то минуту в помещении воцарилась полнейшая тишина, не нарушаемая досужими репликами никого из тех, кто находился в то время в помещении кают-компании, первой нарушила тишину Люси:

– Он выглядит таким диким, ну дикарь-дикарем! – сказав это, она отступила на несколько шагов и не замедлила спрятаться за спиной Гарри.

Верно, подумалось Флетчеру, диким и... каким-то крайне отощавшим, скорее всего, в результате длительного недоедания. Он, естественно, не очень то ясно представлял, что, собственно ожидал увидеть, но существо, если судить по его размерам, похоже на ребенка-недомерка. Лицо оказалось, в общем-то, лицом почти что мужчины даже несмотря на то, что у аборигена оказалась совсем небольшая голова, однако контуры черепа и выражение лица ни в коей мере не свидетельствовали о какой-либо, пусть даже самой мало-мальской степени физического или даже умственного вырождения этого существа. Весь внешний облик аборигена красноречиво говорил о том, что он никак не мог принадлежать к человеческому роду, однако, чем больше Флетчер размышлял над тем, что существо несмотря ни на что все же следует отнести к гуманоидам. Кожа его была белой, как мел, волосы были какого-то вроде бы дымчатого цвета, который вполне мог быть естественным, как является естественным седой цвет волос у людей достигших определенного возраста. Сами собой волосы были жесткими и крайне неаккуратно подстриженными. На лице аборигена не было никаких признаков бороды или какой-либо растительности, тем не менее лицо никак не было лицом молодым, ибо было изборождено глубокими морщинами, а рот искривлен в несомненно горькой ухмылке. Две тоненькие струйки крови сочились из ноздрей существа.

Глаза его были открыты и зорко следили за всем, что происходит в непосредственной от него близости. Именно глаза аборигена вызвали у Флетчера какое-то особое сильное душевное смятение. В них просматривался чуждый человеку, но очень-то близкий к нему разум, почти что человеческая боль, вызванная страданиями как физического, так и душевного свойства. В них было и еще какое-то чисто животное стремление и непреклонная воля выжить во что бы то ни стало. На какое-то время в подсознании Флетчера сформировалась чисто интуитивная картина того мира, в котором суждено родиться человеку, чтобы с годами трансформироваться в то особое существо, которое было перед ним. В душе он очень надеялся на то, что ему никогда не доведется узнать тех мельчайших подробностей быта и условий существования этого мира, наложивших столь глубокий отпечаток на лице существа и вызывавших искреннее сострадание у человека из совершенно иного мира с абсолютно иным мироощущением и душевным складом.

А вот Гарри Экс прежде всего был Бизнесменом, был человеком дела, а не эмоций. Его пониманию были не доступны те переживания, что довелось только что испытать Флетчеру. Да и вообще способность сопереживать была свойством абсолютно чуждым его сугубо прагматичной натуре. Он сейчас вертел в руках шлем аборигена, легкий словно солнечный зайчик и нисколько не деформированный ударами трубы. На нем даже не осталось малейших следов, различимых человеческим глазом. Он нежно поглаживал шлем, и лицо его было одухотворено множеством мыслей, роившихся в его сознании.

– Постарайся подружиться с ним, – вдруг произнес он, – скажи ему, что мы сожалеем о случившемся. Вытри ему нос вместо того, чтобы глазеть на него. Дай ему хлебнуть чего-нибудь покрепче, дай ему что-то пожрать – все что-угодно, что ему самому захочется, – взгляд его остановился на Флетчере, склонившемся над телом аборигена. – Послушай, ты, похоже, еще глупее, чем это всегда казалось! Неужели ты не в состоянии определить с первого взгляда истинную ценность той или иной вещи?

Джо Лиди по уже давно укоренившейся привычке решил, что подобное обвинение из них двоих с Флетчем может, относиться лишь к нему одному, и не стал отмалчиваться:

– Почему это? Я, самым первым усек что к чему. Разве не так?

– Сколько металла, как ты думаешь, нам удастся извлечь из этих чертовых стен? – спросил Гарри. – И сколько нам удастся заполучить за него на ближайшем рынке, если мы полностью загрузим два корабля? Не думаю, что это будет большая сумма, но и не малая. Хотя все может обернуться так, что ты не сможешь купить своей жене даже новый комплект заколок для волос. А что ты скажешь по этому поводу, Закарян?

Закарян поспешил с ответом. Покачивая головой, он заверил всех, что в действительности все обернется именно так, а не иначе.

– Ладно. Но ведь это вы заберете шлем и костюм, который был на этом красавчике. Вы считаете, они что-то стоят? Не как старье, а как что-то, что можно использовать прямо сейчас. Как нечто такое, за что заплатят настоящие деньги, лишь бы обладать ими. Мы должны устроить с ним какой нибудь обмен. Надо выяснить, каким образом они ухитряются производить материалы с такими замечательными свойствами. Мы хотим узнать, чем эти люди располагают еще таким, что нам не известно и могло бы привлечь особое внимание. Неужели вы не видите, какие широкие возможности могут перед нами открыться. Мы могли бы даже заняться здесь вполне законным бизнесом, основать нечто вроде фактории и сколотить не одно состояние. Такое вполне возможно. Может быть, на сей раз мы натолкнулись на настоящую золотую жилу, – он подался телом вперед, обворожительно улыбаясь крошечному аборигену. – Понятно? Друг, мы с тобою друзья! Дошло?