Междуглушь - [7]

— Давай на юг, — скомандовал он.

Чарли покачал головой:

— Не-а, не могу. Моя карта южнее Вирджинии не идёт. Да и зачем нам на юг? Там же ничего, там Междуглушь!

Ник возмущённо фыркнул:

— Вот вечно слышу одно и то же! Междуглушь на севере, Междуглушь на юге, Междуглушь там, Междуглушь сям…

— Ну ты чего? Я, по-твоему, виноват, что никто не знает, что там такое?

— А для тех, кто обитает там, мы сами — Междуглушь!

Мир живых, по-видимому, исследован вдоль и поперёк, в нём не осталось белых пятен, но что касается Междумира — здесь всё было иначе. Он был одним большим белым пятном, как Америка сразу после её открытия, и никто не знал, какие захватывающие дух просторы и неизведанные опасности подстерегают за следующим холмом. Возможно, ребята не так страшились бы неизвестности, если бы их команда насчитывала больше участников, но, в отличие от Мэри, Ник не стремился заполучить последователей. Его задача была как раз обратной — избавиться от них, а потому набрать большую команду было довольно затруднительно. Их всего трое: Ник, Джонни-О да Чарли. Экипаж явно маловат. Пора изменить это положение.

— Чарли, не трусь! Давай приручим Междуглушь! А по дороге будем рисовать карты, наносить на них уже не существующие железные дороги и мёртвые пятна.

И хотя Чарли опасался путешествовать по незнакомым местам, Ник знал — тот не сможет противостоять соблазну узнать новые пути. Было что-то чрезвычайно притягательное в том, чтобы выломиться из привычного существования и нарушить старые рутины.

— Тогда надо найти искателя, который мог бы продать нам бумаги на карты, — сказал Чарли, — а до тех пор я буду царапать карту прямо здесь, на стенке.

Ник дружески шлёпнул юного машиниста по спине, оставив на ней шоколадную пятерню.

— Вот и отлично! Вперёд, к южным послесветам, пока до них не добралась Мэри!

И с пылающей в топке памятью об угле, паровоз помчался на юг — в неизведанное.

Глава 4 Изгнанница

В тёплый июньский день в один маленький городишко наведалось двое искателей. Они зашли в дайнер,[2] который сгорел много лет назад. В живом мире место, где он когда-то стоял, замостили и устроили автостоянку для посетителей банка, но в Междумире кафешка по-прежнему сверкала своими хромированными боками в лучах послеполуденного солнца. Это было единственное строение в городке, удостоившееся вечности, и потому оно стало пристанищем для десятка послесветов.

Искатели, юноша и девушка, приехали верхом на лошади — дело абсолютно неслыханное. Хотя нет, не абсолютно. Живущие в городке послесветы слышали о некоей искательнице, которая разъезжает на лошади — единственно доподлинно известной лошади, перешедшей в Междумир. Поговаривали, что искательница ездит не одна, а с компаньоном, но тот ничем в особенности не прославился, и рассказывать о нём было нечего.

Местные послесветы высыпали из дайнера, но предпочитали держаться поблизости от дверей: им было и радостно, и боязно — неужели к ним заявилась та самая искательница — героиня легенд? Большинство из живущих в дайнере ребятишек были совсем ещё малыши. Ими заправляла самая старшая девочка, которая (как, наверно, и следовало бы ожидать) называла себя Дайной. Ей было десять лет, когда она умерла, и она сохранила о своей земной жизни только одно чёткое воспоминание: роскошные длинные волосы. Так что теперь волосы волочились за Дайной по земле, словно блестящий шлейф чудесного янтарного цвета.

Последний раз искатели заглядывали в городишко довольно давно. Надо сказать, что все их визиты начинались с надежд, а заканчивались разочарованием. Искатели постоянно рыскали повсюду в поисках вещей, перешедших в Междумир, а также занимались своеобразной торговлей, обменивая свои товары на другие ценные вещи. Но здесь, в этом захудалом местечке, мало что переходило в вечность. Искатели убирались отсюда, как правило, не солоно хлебавши и никогда не возвращались.

— Извините, — сказала Дайна новоприбывшим, когда те сошли с лошади. — У нас ничего такого особенного нет на обмен. Вот, только это, — и она протянула им обувной шнурок.

Юноша засмеялся:

— Как так? Шнурок, значит, перешёл, а ботинок, к которому он прилагался — нет?

Дайна пожала плечами — примерно такой реакции она и ожидала.

— Это всё, что у нас есть. Хотите — берите и дайте что-нибудь взамен. Не хотите — как хотите. — Она взглянула на гостью и задала вопрос, на который её маленькие подопечные никогда бы не решились: — У тебя есть имя?

Девушка улыбнулась.

— Хочешь узнать моё имя — отдай мне шнурок.

Но Дайна спрятала свою драгоценность в карман.

— Имя того не стоит. Во всяком случае, не здесь. Всё равно оно наверняка выдуманное, как и все наши имена.

Искательница опять улыбнулась:

— Думаю, у меня есть кое-что в обмен на твой шнурок.

Она покопалась в седельной сумке и вынула оттуда сверкающий ёлочный шар, на котором было написано: «Первое Рождество нашего сынули».

Малыши заохали и заахали, но Дайна сохранила каменное спокойствие.

— Оно стоит гораздо больше, чем несчастный шнурок. А искатели никогда ничего не дают просто так.

— Можешь считать это даром в знак дружбы… от Алли-Изгнанницы.

Этот момент Алли любила больше всего — изумлённые возгласы, ошеломлённое выражение на лицах. Некоторые сразу верили, что она та, за кого себя выдаёт, другие сомневались, но к тому времени, как искательница покидала их, ей верили уже все — потому что это была подлинная правда, а правда, как известно, сама себя защищает.