Между прошлым и будущим - [12]

По началу, я не проявляла особого энтузиазма, так как была разочарована назначением, считая, что простым смертным моя помощь будет важнее и полезнее. Но спустя несколько дней после начала практики изменила свое мнение.

Произошло это в послеобеденное время. Было затишье. Пациентов в лазарете находилось всего двое и их уже готовили к выписке. Я откровенно скучала, как и мои однокурсники, когда привезли молодого мага. Он был всего года на два или три старше нас. Его горло и живот были разорваны, на груди виднелись глубокие царапины, на месте голени торчала сломанная кость. Столько крови я еще никогда не видела. Казалось, что в нем уже не осталось ни капли. Он был так бледен, а кожа была такой холодной, что было ощущение, будто мы лечим труп.

Им занимались три целителя. Сначала нам разрешили только смотреть. Но в процессе операции кровотечение открылось с новой силой. Вопреки запрету, я бросилась помогать. Меня никто не остановил, все были и без того заняты. Я вливала в пострадавшего мага силу, поддерживая его жизнеспособность, пока более профессиональные коллеги зашивали его раны и восстанавливали кожный покров. В конце концов, мы справились. Парня поместили в искусственную кому до полного срастания внутренних швов. Меня тогда долго хвалили. А я лишь краснела и смущалась, считая, что всего лишь выполняла свою работу. А еще мне было плохо, потому что я отдала ему слишком много сил. Но об этом я жалела в последнюю очередь. Главное, чтобы он выжил. Помню, Дон меня тогда практически нес до Академии на руках и долго не отпускал возле ее ворот. А еще он сказал, что очень гордится мной и любит. На последнее признание я предпочла промолчать. Не люблю обманывать, а правдой обижать не хотелось.

Спустя три дня пострадавшего мага вывели из комы. Его жизни больше ничего не угрожало, а вот душевное равновесие было нарушено. Оказывается, во время спецоперации где-то в Северных горах на их группу напали горгульи. Из шести магов в живых остался только Брайс, так звали больного. И это было его первое дело. Парень очень переживал, что не смог защитить товарищей и чуть не погиб сам. Иными словами, он медленно, но верно впадал в депрессию, что было крайне опасно для любого мага, так как грозило полной потерей магических способностей. Каждый из целителей пытался его расшевелить, вернуть ему желание жить, но все было безрезультатно. Брайс угасал на глазах.

Как-то перед уходом я зашла к нему в палату. Он лежал и бессмысленным взглядом смотрел в окно, по которому стекали обильные струи дождя. Непогода бушевала уже третий день.

-Как надоел этот дождь, - с наигранной раздраженностью произнесла я. – Льет и льет.

Брайс молчал.

-Ненавижу осень. Грязь, сырость, холод. Бррр! Не то, что летом, - продолжила я монолог. Ответом мне вновь была тишина. – Такая погода отлично подходит для самоубийств.

Парень моргнул. Отлично, значит, он все-таки слышит. Воодушевившись эффектом, я продолжила:

-И как показывает статистика, именно в такие периоды непогоды происходит наибольшее число суицидов. Кто-то вешается, кто-то выпрыгивает из окна.

Я подошла к окну и посмотрела вниз.

-Третий этаж. Нет, с третьего этажа не убьешься, - со знанием дела произнесла я. – Покалечишься, а то еще и инвалидом останешься, но не убьешься. А кому хочется быть инвалидом? Разве приятно, когда не можешь ходить или говорить. А-то вообще лежишь как овощ и ничего не можешь, только глазами хлопаешь.

Я говорила все это, не глядя на Брайса, будто его и не было.

-Гораздо лучше, конечно, когда руки и ноги целы и голова в порядке. В этом случае можно столько всего сделать. Можно гулять, бегать, танцевать, улыбаться, помогать другим, да влюбиться, наконец. А потом создать семью, родить детей и смотреть, как они растут. А потом нянчить внуков. Ой, да столько можно сделать!

Я немного помолчала, глядя в окно.

-Ой, заболталась я что-то, - встрепенулась я. – Пора идти домой. Не скучай и поправляйся.

Улыбнувшись Брайсу, я направилась к дверям. Уже взявшись за ручку, я услышала тихое:

-Она тоже хотела детей.

-Что? – переспросила я, оглянувшись.

-И домик. Маленький домик голубого цвета с садиком.

Брайс смотрел прямо перед собой, но я была уверена, что мыслями сейчас он был не здесь. Я не знала, что еще спросить, чтобы разговорить его и вытащить из той раковины, в которой он спрятался. Но он заговорил сам. Брайс рассказывал про свою девушку Ильварию, которая была с ним в одной группе и погибла, про то, что она любила и что хотела сделать в жизни, какие строила планы. Я слушала его и по моим щекам катились безмолвные слезы. Я не перебивала и не торопила его. А потом Брайс уснул. Я еще немного посидела возле него, задумавшись о превратностях судьбы и ее мотивах, а потом и сама отправилась спать.

На следующий день мне сообщили, что Брайс начал есть. А спустя неделю его начали готовить к выписке. И от депрессии не осталось следа. С тех пор мне и позволили не просто наблюдать за манипуляциями целителей, но и ассистировать. А еще мне вменили в обязанности психологическое сопровождение пациентов. Так что на практику я ходила с радостью, и дни мои пролетали как мгновения.