Между Ницше и Буддой - [27]

Так, занимаясь бизнесом, мы вполне можем не ограничиваться мелкой и скучной целью личного обогащения. Приносимые нашей процветающей компанией средства могут быть поставлены на службу положительной трансформации окружающей действительности и участи живущих в ней людей. Примечателен тот факт, что самые известные, умные и счастливые богачи на нашей планете крайне озабочены благотворительными и социально-культурными проектами и тратят на них немыслимые суммы. Дело не только в налоговых льготах и не том, что они так добры и сердобольны. Они чувствуют, что как раз здесь, а не в яхтах и дорогой одежде, кроется то высочайшее наслаждение, что можно купить за деньги – попробовать что-то изменить.

Эти люди достаточно эгоистичны и амбициозны в самом хорошем смысле этих слов, чтобы понять: тратить деньги и усилия лишь на себя и свое окружение означает обладать невероятно скудным воображением и какой-то патологической скромностью. Те, кто всю жизнь льют воду на мельницу своего мелкого интереса, не эгоистичны, а просто глупы: всякая здоровая и свободная воля при первой возможности вырывается за эти тесные пределы.

Не имеет значения, какая стезя избрана человеком или на какую его толкнула судьба, будь то ученый, сантехник, фермер, учитель или предприниматель. Если он делает ее своим делом, вкладывает в нее сердце и творчески осваивает, то ему открывается безграничный горизонт развития, бесчисленные варианты переходов в смежные области и несомненная возможность ощутимо участвовать в общей судьбе человечества. Осознание того, каким именно переменам в мире мы хотели бы способствовать, и наличие приоритетного вектора высвобождения созидательной энергии является фундаментом жизни человека. Этим он снимает вопрос скуки и обыкновенно обеспечивает материальный достаток, положение в обществе и уважение окружающих. В деле он обретает единственное подобие искомого смысла бытия и антидот от абсурдной погони за все новыми объектами потребления и развлечения.

Большинство ошибочно выстраивает свою жизнь именно вокруг количественных приращений и эмоций – более того, они непрестанно сожалеют, что недостаточно на своем веку потребляли и радовались. Но сожалеть, что тебе в жизни досталось мало подобных радостей, столь же нелепо, как сожалеть, что ты мало за жизнь съел. От поглощённых обедов, будь они кашей на воде или запеченным в черной икре камчатским крабом, не остается ничего, кроме пригоршни распадающихся воспоминаний и упущенных через них возможностей. Они представляются желанными, лишь когда мы не познали альтернативы – того, что действительно существенно: каких противостоящих времени метаморфоз в самих себе мы добились, как мы научились пребывать в настоящем моменте и продвинулись на избранном поприще.

II. Самосозидание

Вкладывая себя в нечто внешнее и меняя его, мы растем и меняемся сами, структурируем собственную личность и бытие. Дело человека, в отличие от прочих объектов любви, редко способно предать и быть исчерпанным, а потому является надежным якорем и островком постоянства в этой довольно хаотической Вселенной. Если же мы вдобавок находим такой набор целей и такое занятие, что пройдут через всю нашу оставшуюся жизнь, то последняя обретает эстетическое совершенство. У нее появляется связный сюжет и законченность, и мало есть явлений более красивых, чем такая жизнь – цельная, упорядоченная и устремленная по одной траектории.

Разумеется, саморазвитие не есть лишь эффект внешней созидательности; это самостоятельная и основополагающая форма творчества, которая закладывает условия для всех остальных его форм и выводит мироощущение на качественно новый уровень. Мы сами есть наше главное произведение, и при всяком получаемом опыте жизни первую роль играет не то, каков этот опыт, какова его фабула, а кто его переживает.

Сознание индивида или проливает свой свет на окружающий мир, или погружает его во мрак; или сплющивает и обедняет своей неуклюжестью, или же обогащает и раскрывает проницательной осведомленностью. Самые щедрые дары судьбы, дивные ландшафты, уникальные переживания и приключения будут без толку стучаться в глухие дверцы сознания ограниченного человека. Дверцы эти столь малы и так туго отворяются, что едва пропускают что-то внутрь – да и их там все равно никто не ждет.

Меняя внутреннее, мы меняем и внешнее, совершенствуем и наполняем его, так как граница между ними размыта, если о ней вообще можно говорить. Это ключ и к творческой полноте, и к полноте самого проживания бытия, о чём уже неоднократно шла речь. У нас, следовательно, всегда должно быть сформированное представление и конкретный план в отношении внутренних перемен, которых мы хотели бы добиться. Какие знания и навыки нужно приобрести? Какие черты характера и привычки ума и поступка необходимо воспитать или же, напротив, побороть? Над какими искажениями восприятия и психическими процессами нужно работать в первую очередь? Как мы хотим чувствовать себя и выглядеть и что требуется сделать со своим образом жизни ради этого?

В процессе самосозидания человек достигает повышенной внутренней ясности: касательно того, как он устроен, чего хочет, куда стремится и что ему делать дальше. Он постигает свои ограничения и возможности и, сверх того, свою настоящую ценность. Во «Введении в философию» Артур Шопенгауэр делает следующее справедливое наблюдение: