Между небом и тобой - [8]
– «А теперь навостри свои большие уши, дальше все будет для тебя одного, – невозмутимо продолжает нотариус. – Раз ты сейчас слышишь эти слова, значит, я ушла до тебя. И стало быть, правду говорят, что лопоухие живут дольше. Я была в этом уверена!»
Дерьмовый у тебя юмор, Лу, ей-богу дерьмовый.
– «Ты растерялся и обозлился, Жо, я на тебя не сержусь, но ты мне кое-что задолжал, и это долг чести. Я накажу тебя, дав деликатное поручение…»
Так ты не шутишь? Ты и впрямь веришь, что я тебе изменял? Ты уже бредила, когда приходила к нотариусу? Ах, если бы я знал, я бы вволю в свое время натешился! Какие они были шикарные, эти девочки, которые нянчили внуков наших друзей… А шведская туристка, которой я починил велосипед?.. Я бы мог, если бы захотел. Надо было, ой надо было. По крайней мере, ты обвиняла бы меня не зря, любимая.
– «Вот что я тебе поручаю, бализки», – декламирует нотариус. И поднимает глаза: – Бализки?
– Семейное словечко. Продолжайте.
– «Тебя никогда не заботило счастье наших детей, так вот, я поручаю тебе сделать их счастливыми. Ты был изумительным любовником, великолепным мужем, но никаким отцом. Твои отец и дед надолго уходили ловить рыбу, это была их работа, ты поступал точно так же, работая в клинике. Твои предки дневали и ночевали в море, ты пропадал на дежурствах. Наши дети преуспели каждый в своей профессии, но они несчастливы. И, раз ты сейчас это слышишь, значит, я больше ничего не могу для них сделать. Поэтому и доверяю их тебе. Сириан женат, у него дети, Сара свободна, она порхает с цветка на цветок, берет свой нектар откуда только сможет, и оба они ничего не понимают в любви. Тебе случалось воскрешать пациентов после остановки сердца. Прошу тебя, верни улыбку на лица наших взрослых детей, они ведь носят твою фамилию. Предоставляю тебе полную свободу действий. Счастье – штука заразная. В конце операции – сюрприз».
К чему весь этот фарс, Лу?
Нотариус между тем невозмутимо продолжает:
– «Сириан и Сара ничего не должны знать. Я запрещаю тебе говорить с ними об этом. И со своим товариществом Семерки тоже. Твоя миссия более чем выполнима. У тебя есть сколько угодно времени после двухмесячного периода надежности[30]. Ни одно агентство не в курсе твоих действий, и это письмо не самоуничтожится».
Он поднимает на меня глаза:
– Ваша жена имеет в виду фильм с Томом Крузом.
– Ничего подобного. Речь о сериале с Питером Грейвсом и Барбарой Бейн. Вы тогда еще не родились, его показывали в шестидесятых.
– А намек на товарищество Семерки вам понятен?
Я киваю головой и спрашиваю, в свою очередь:
– Можете объяснить, что значит «сюрприз в конце операции»?
– Ваша жена оставила еще одно письмо, адресованное вам, вашему сыну и вашей дочери, но я передам его только после того, как ваша миссия будет выполнена.
– Отдайте мне его немедленно! – ору я как ненормальный. – Сара и Сириан – взрослые люди, они живут в пятистах километрах от Груа и выбрали себе такую жизнь, какую сами захотели. Лу была больна, ее болезнь и внушила ей столь странную идею. Я врач и знаю, что говорю. А вы нотариус, и у вас недостаточно квалификации, чтобы судить о счастье других людей.
– Моя роль ограничивается тем, чтобы сообщить вам последнюю волю вашей покойной супруги, доктор. И не мое дело, каким образом вы эту ее последнюю волю станете осуществлять.
– А кто тогда будет решать, выполнил я поручение или нет?
– Я задал вашей ныне покойной супруге этот вопрос, она ответила, что вам доверяет.
– И при этом обвиняет в предательстве?
Нотариус пожимает плечами – дескать, тут уж ничего не поделать.
– Чего только не увидишь в нашей профессии, но, должен сказать, это завещание куда более разумно, чем другие. Если вы искренне полагаете, что ваши дети счастливы, и верите в это всей душой, приходите через два месяца, я отдам вам письмо. Снимете печать и прочтете. Желаю успеха, доктор!
Он встает, показывая мне, что визит окончен. Сейчас он пойдет домой, чтобы наконец воспользоваться выходным днем, который мы ему подпортили, а я окажусь лицом к лицу с детьми.
– Минутку-минутку! Вы сказали, что я сниму печать с письма Лу, значит, конверт не просто заклеен?
– Оно вообще без конверта.
Нотариус открывает ящик письменного стола, вынимает из него бутылочку и ставит ее передо мной. Бутылочка запечатана сургучом. Этикетка поцарапанная, в конце названия соскребли две буквы, и теперь можно прочитать только «шампанское Мерси»[31]. Внутри – два сложенных листка бумаги. Я узнаю эту бутылочку. Однажды я ее уже видел – июньским вечером, в самое солнцестояние. Я тогда еще работал в больнице и действительно пропадал там сутками, Помм было всего-то несколько месяцев…
Десять лет назад
Вечер летнего солнцестояния. Я с такой любовью приготовила для нас сандвичи. Сколько бы я ни ходила на курсы, где учат готовить, сколько бы ни покупала кулинарных книг, – все, к чему ни прикоснусь, делается несъедобным. Я с этим смирилась, но ты… зная, что тебя ждет, ты накупил чипсов и «Клубники Тагада»[32]. Мы едем на скутере к воде и устраиваем там пикник. Пляж сейчас совсем пустой, безлюдный, мы расстилаем большое полотенце, садимся и начинаем пировать, а чайка наблюдает за нами, страшно довольная тем, как ей повезло. Это знакомая чайка, ей известно, что сандвичи мы точно не доедим. Ты действительно съедаешь только половину своего, да и то чтобы доставить мне удовольствие. Сара и ее жених Патрис только что поступили в Политехничку и отправились на Корсику, выбрав маршрут GR-20
