Между небом и тобой - [13]

На Груа нет светофоров, но есть перекрестки, на которых надо останавливаться. Сперва я еду медленно, потом, расхрабрившись, кручу педали все быстрее и быстрее. Хотя… хотя если с Шарлоттой что-нибудь случится, то папа станет любить меня еще меньше.

Ночью шел дождь, сейчас солнце сияет вовсю, полно луж, еду прямо по воде, расставляя ноги в стороны, Шарлотта мне подражает, и мы хохочем, несмотря на то что с тех пор, как ты умерла, Лу, у меня на сердце камень. Мы с сестрой первый раз в жизни в сговоре.

– Сделаем крюк и заедем в Пор-Лэ[43]. Я познакомлю тебя с друзьями.

У меня есть друзья из местных и есть такие, которые приезжают только на каникулы. С двойняшками мы ровесники, они живут в Париже, их зовут Эллиот и Солаль. Их бабушка и дедушка, Изабель и Жильдас, друзья моих бабушки и дедушки. Раньше, давным-давно, в Пор-Лэ было несколько заводиков, где делали консервы из тунца и сардин, и еще первая во Франции рыболовецкая школа.

Еду по тропинке, стараясь не задевать швартовы. Сейчас отлив, лодки на мели. Оставляю велик в траве, и мы идем к белому домику над самой водой. Близнецы танцуют на террасе.

– Привет! Мы ждем Боя и Лолу, – говорит Солаль.

– Мы знаем, они скоро будут, – добавляет Эллиот.

Они никогда не скажут «я», только «мы». Своих бабушку и дедушку они зовут по именам, как я своих. Они смешные. И их двое.

– А кто это – Бой и Лола? – спрашивает Шарлотта, и видно, что ей на самом деле это интересно.

– Мы с ними дружим.

– Они здешние или парижане?

– Ни то ни другое, – смеясь, отвечаю я.

– «Бой» – это же английское слово? У их родителей тут, на острове, свой дом?

– У них нет вообще никакого дома. Нигде, – уточняет Эллиот.

– Моя мама – член Ассоциации помощи бездомным в Везине, – говорит Шарлотта. – Ваши друзья просят милостыню или живут на пособие?

– Им ничего не надо. Да вот они!

Бой и Лола, точные, как хронометр, и сразу видно, что голодные, делают над нами круг и приземляются на террасе ровно в полдень.

– Так они чайки! – Шарлотта прямо глаза вытаращивает от удивления.

– Не простые чайки, а серебристые, – объясняет Солаль. – У простых чаек черные клювы, а у них желтые, да еще и с красным пятнышком.

– Когда птенцы голодные, они стучат по этому красному пятнышку, и мама им отрыгивает то, что съела. Гадость, конечно, но ничего не поделаешь, иначе ведь не покормишь, – вторит сестре Эллиот. – Родители белые, а детки серые…

Йохана, старшая сестра двойняшек, приносит корочки от бутербродов с мягким сыром. Она похожа на русалку – такая же стройная и волосы длинные.

– Еще они любят колбасу, креветок, рыбу, обломки пирогов и все, что пожирнее, – говорит Йохана.

Бой, здоровенный самец, хватает корку и немножко отступает, чтобы подпустить к еде Лолу, она поменьше и похудее. Они будто танцуют, такие точные у них движения. Подходит Йохана, и чайки с криком взлетают.

– Это специальный крик, он означает «тут опасно!», – объясняет Солаль. – Наши чайки кричат по-разному, и не перепутаешь, когда они голодные, а когда хотят прогнать других чаек. Ну, кроме Жюли.

– Мы-то думали, Жюли девочка, – уточняет Эллиот, – а оказалось, мальчик, это Изабель обнаружила. А у Жильдаса он ест с руки.

– А вот и он! – Йохана показывает на большую серебристую чайку, которая садится на пол.

Боб и Лола отходят в сторонку, Жюли орет как резаный, и тут на сцене появляется дедушка близнецов, в руках у него хлеб с маслом. Он протягивает кусочек Жюли, Жюли хватает свой бутерброд и немножко отступает. Потом опять хватает и отступает, потом опять. И все это довольно шумно.

– Когда мы завтракаем внутри, – говорит Жильдас, – Жюли стучит клювом в стекло. Мы открываем окно и ставим перед ним табуретку. Жюли сначала садится на табуретку, потом слетает на пол и идет завтракать. Если вдруг забудем про табуретку, ни за что не залетит в комнату. Нам кажется, Бой и Лола – его дети.

Я приглашаю двойняшек с нами на Кошачий мыс, но они отказываются, потому что собрались покататься верхом. Предлагаю сестре пойти с ними. Теперь отказывается она, потому что боится лошадей.

– Твой дедушка родом с Труа, значит, ты по крови островитянка, – восхищенно замечает Солаль.

– Фигушки! Я предпочитаю Лазурный Берег, вот там классно! – морщит нос Шарлотта, и тон у нее обычный, наглый.

Увожу ее поскорее, пока она все не испортила.

Мы выбираем себе камень, чтобы попировать на солнышке.

– А мама говорит, в Бретани всегда плохая погода… – удивляется, глядя на ясное небо, Шарлотта.

– Ну и ошибается. Здесь в году столько же солнечных дней, сколько на твоем Лазурном Берегу.

– А папа говорит, что в шторм почтовик не ходит и можно застрять на острове.

– Такое случается редко и длится не подолгу.

– Ты знакома с местными знаменитостями, с такими, про которых пишут в журналах?

– Я знаю здешних художников и еще двух экологов-волонтеров.

– Брала у них автографы?

– Даже и не думала, зачем морочить людям голову… Знаешь, Жо загадал мне загадку, – говорю ей, чтобы сменить тему. – «Когда нет воды, пьют воду, а когда есть вода, пьют вино». Угадала, что это?

– Глупость какая-то! Чушь собачья!

– А вот и нет! Сама подумай. Когда-то на Труа не было в порту шлюзов для задержки воды на время отлива, рыболовецкие суда не могли в это время вернуться на остров, им приходилось ждать в открытом море, пока прибавится вода, ну и пить воду, а что еще? Вот тебе и «Когда нет воды, пьют воду…» Поняла теперь? А когда начинался прилив, вода прибывала, суда возвращались в порт, моряки выходили на берег и бегом бежали в кабак: «…когда есть вода, пьют вино». Разве не забавно?