Между нами мужчинами - [10]

Весьма печальные факты, не правда ли? И вот что примечательно: такое ощущение обреченности в душах людей на руку только негодяям. В том числе любителям побалансировать на грани войны. Ведь обреченность атрофирует волю людей к сопротивлешпо, действию, борьбе.

Но нужны ли в наше время, когда малейшая неосторожность способна испепелить мир, разговоры о борьбе, призывы к активности, к насилию пусть и над злом, пусть и над противником, врагом? Не рискованно ли это, не опрометчиво ли?

Вопрос весьма непростой и неоднозначный. С одной стороны, мне очень хочется присоединиться к мыслям, высказанным в журнальной статье Алеся Адамовича, одного из авторов той книги, которая цитировалась выше. Говоря о действительно опасной для существования человечества ситуации, сложившейся ныне на земле, писатель делает вывод, что сейчас, когда даже один выстрел, подобный выстрелу Г. Принципа в Сараеве [Убийство в Сараеве в 1914 году австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда, послужившее поводом к началу первой мировой войны. (Авт.)], способен стать стартовым сигналом для полного самоуничтожения человечества, насилие как способ решения социальных проблем превращается в чистое безумие. Он мечтает об утверждении "казавшегося бессильным и наивным библейского принципа-запрета "не убий". И далее: "Абсолютный запрет на кровь и жестокость, диктуемый высшими интересами рода человеческого, - вот формула гуманизма, рождающегося и исходе самого жестокого и кровавого из веков..." И еще:

"...Люди обязаны выработать в себе абсолютное отвращение к убийству себе подобных - такое же, как испытывают к каннибализму... Человек разумен лишь в той степени, в какой он добр, милосерден, гуманен..."

Называется статья, из которой взяты эти фразы, "Слово против силы".

Не хочется оспаривать столь симпатичные, столь гуманные, столь красивые и разумные (с позиций конечного развития человечества) утверждения, освященные к тому же именами всех великих гуманистов прошлого, в том числе и наших, отечественных: Л. Толстого, Ф. Достоевского. Хочется верить, что человеческая история действительно уже достигла в XX веке того счастливого рубежа, на котором можно обойтись без всякого насилия, без всякого кровопролития (и, кстати, без традиционных мужских качеств - слабые, кроткие женщины "словом"-то владеть способны ничуть не хуже, чем мужчины). Хорошо, если бы все было так, но увы...

У бурного XX века много разных названий. Среди них не встречалось одного - "кровавый". А ведь наш век его вполне заслужил. Две мировые войны, в ходе которых людские потери составили 70 миллионов человек, гитлеровские концентрационные лагеря, крематории и душегубки, Хиросима и Нагасаки, "грязная война" во Вьетнаме, злодеяния пиночетовцев и полпотовцев, истребление мирного населения израильскими захватчиками на Ближнем Востоке... Всего не перечислишь.

"Не убий!.." Можно ли принять для неотступного исполнения этот чудесный лозунг в "одностороннем", как говорится, порядке? Недавно группа советских писателей ездила в Кампучию и была потрясена цинизмом и легкостью, с которой полпотовская шайка истребляла народ этой многострадальной страны Вернувшись в СССР, некоторые из членов делегации со скорбью и гневом писали про это, поражаясь силе пророческого предвидения Достоевского, который страстно предостерегал человечество, предсказывая, к каким тяжким последствиям может привести идея вседозволенности в сфере нравственности, всякого рода арифметические подсчеты, сколько людей можно принести в жертву ради "всеобщей гармонии". Так вот, спрашивается, могли бы наши писатели с их гуманным "словом" прийти в Кампучию в то время, когда там чинили свой разбой полпотовцы? Увы, пока вооруженные солдаты силой не вымели бандитов, слова этого никто в стране не услышал бы, да и недолго бы удалось его произносить - "красные кхмеры" быстро затыкали рот всем неугодным.

Впрочем, Алесь Адамович сам лучше кого бы то ни было возразил себе в других своих публикациях. В одной из статей он, например, писал так вот: "Всю жизнь болезненно помню - мучит он меня - факт биографии:

я убил слепых котят!.. И сидит во мне ноющее воспотчинание, как нес я их, с какой внезапной злостью все проделал (на них же озлился за то, что они такие беспомощные и что их так жалко!).

И еще знаю, что я убил (или по крайней мере тяжело ранил) двух человек: немца-жандарма и власовца, но присутствует это воспоминание глухо, ничего во мне не задевая, - как-то изолированно от моего существа...

Котята нет-нет да и царапнут живую память, а что ты убил человека нет, не осталось такого чувства. Не люди они были для нас, не вернулись к человеческому образу к десятилетия спустя..."

Отступил ли от принципов гуманизма писатель-партизан, стреляя в фашистов, в карателей?..

Алесь Адамович - соавтор страшной книги "Я из огненной деревни". В ней собраны воспоминания людей из 147 деревень Белоруссии, сожженных дотла фашистскими карателями. Деревень-то таких было в несколько раз больше, но просто больше не нашлось живых свидетелей тех изуверских "акций", в ходе которых расстреливали и укладывали в ямы ряд на ряд стариков, женщин, детей, в ходе которых людей запирали в сараях, домах, церквах и сжигали заживо...