Между крестом и полумесяцем - [26]

.

— Черт, зажигалка не работает.

Мина осветил мобильным телефоном место, где мы стояли.

— Давай вернемся к будке охранника, я попрошу прикурить.

— Ладно, — согласилась я.

Мы поплелись в обратную сторону, разглядывая каменные глыбы под ногами с помощью света от мобильных телефонов. Тусклый огонек моего телефона выключался каждые несколько секунд, и я опять спотыкалась. Мина, взяв мою руку, положил на свою, согнутую в локте.

— Иногда ты очень милый…

— Если не учитывать наши разногласия во время шоу, — парировал он, ответив улыбкой на мою улыбку.

Он действительно мне нравился, мне казалось, что он более чистый и честный, чем многие арабы, которых я встречала. Он улыбался, и его улыбка была неподдельной, искренней. Я отвела глаза. Я слишком боялась отношений с местным населением, будучи наслышанной об их культуре или бескультурье, об их отношении к русским и украинцам. Я не хотела открываться и доверять ни одному из них.

Тогда мне казалось, что в пустыне, где тебя окружает лишь серый песок и каменные глыбы, где листья фикуса, которые ты видишь на территории отеля, являются лишь искусственной ловушкой, посаженной рукой человека с целью привлечения туристов, не может жить или существовать душа человеческая. Красивое море — лишь оазис, на который ведутся туристки, как на красивую внешность араба-мужчины. Так думала я до момента встречи с Миной.

Как я сказала, до того момента, как очутилась здесь, я не знала, что на ближнем востоке еще остались христиане, да и о мусульманах я думала нехорошо. Как и многие из нас, думала, что все такие, как друзья моей сотрудницы: альфонсы или террористы, о которых говорили по телевизору. Позднее, будучи в столице арабской страны, я встретила много хороших людей, относящих себя к обеим религиям.

Среди мусульман множество хороших людей. У нас много друзей-мусульман, выручавших нас с Миной, когда было тяжело. Посещая церкви, знакомясь со здешним миром, я встретила и настоящих христиан, раскрыла свою любовь к христианству, свое уважение и почитание нашего христианского Бога.

Я поняла, что ошибалась, ведь судьба толкнула меня на эти редко встречающиеся настоящие изумруды, на людей, еще более чистых и невинных, чем те, которые мне встречались раньше. Добрые, верные, любяще, с открытыми сердцами и душами, наполненными истинной Верой.

Все же мало кто знает про коптов. А в маленьком мире, созданном пятнадцатью процентами от общей численности населения страны, живут люди, которые из поколения в поколение передают христианские традиции, как редкий цветок. Этот цветок тысячелетиями не могли растоптать. Его сохранили в первозданном виде люди, борющиеся за свои права в стране, где господствующей религией является ислам с его традициями, мировоззрением. Люди, которым когда-то приходилось платить налог за право быть христианином.

Хотя позже я увидела, что среди них были и люди, только называющие себя христианами, которые не желали помочь своим братьям по вере. Они, переехав в туристический центр, вдалеке от матери и близких терялись в толпе мелочных и беспринципных людей, сами того не желая, становились им подобными. Все, как и везде…

Но в те первые месяцы моего пребывания в восточной арабской стране у меня все еще сохранялось состояние эйфории, и серый песок казался мелочью на фоне вечного лета, солнца и соленого морского бриза.

Мы опять вышли на проезжую часть, так как тротуара просто не было. А через несколько минут мы запрыгнули в маршрутку, где араб-подросток лет двенадцати собирал деньги у вновь зашедших. Ржавая разбитая дверь, резко закрывшаяся из-за торможения водителя перед лежащими полицейскими, вздрагивала и дребезжала на каждой неровности дороги.

Водитель медленно ковырял пальцем с грязным длинным ногтем в носу, а собирающий деньги мальчишка, уже переместившийся на кромку заднего сидения переполненного микроавтобуса, облизывал вновь полученную монету. Меня замутило, и это было первое впечатление от местного транспорта.

Мы вышли возле магазина мобильной связи. Сидевший за прилавком немытый мужчина с густо смазанными гелем волосами медленно осматривал меня и мои округлости под блузкой. Мужчина, стоявший перед нами в очереди, пробормотал что-то, потом вынул из кармана десятифунтовую бумажку и, громко ее поцеловав, протянул пялившемуся на меня арабу. Мина перехватил его взгляд и встал, загородив меня своей спиной.

— Извини, они приехали из сел, и для них все туристки грязные и порочные, их так воспитали, — сказал Мина, когда мы покинули магазин.

Я умиленно посмотрела на него.

— Я не представляю, как бы я поехала без тебя, они бы меня просто съели.

— Но ты со мной, — улыбнулся он. — Ты приняла правильное решение. Я не кусаюсь, ты меня не бойся.

Я тоже улыбнулась. Все-таки он был хорошим и безобидным парнем.

Я хотела купить фруктов и тихонько пронести в отель, чтобы никто не заметил. Это было запрещено, но живя в стране, где фрукты и овощи стоят копейки, было как-то глупо не иметь возможности пользоваться ни тем, ни другим. Из фруктов в отеле были только мелко нарезанные апельсины и иногда бананы.

Еще Мина обещал познакомить меня с местной кухней в очаровательном и недорогом арабском ресторанчике, управляемом пожилой арабкой — такая редкость в стране, где работают только мужчины. Мы гуляли по грязной улице, и я оценила красоту ухоженного района за городом, где находился наш отель. Как-то раньше у меня не было времени прогуляться, и все, что я видела сейчас, я видела из окна автобуса, который привез меня в другой район. К ресторану мы пошли по узенькой улочке между жилых домов, под ногами хрустел сухой песок, в ноги врезались камни.