Между империализмом и революцией - [4]

Началась грандиозная работа, в которой грубая и крикливая ложь принесла буржуазии гораздо меньше пользы, чем тщательно подобранные осколки правды. Через свою газетную разведку буржуазия подошла к революции с заднего двора. Знаете ли вы, что такое пролетарская республика? Это паровозы, страдающие одышкой, это тифозная вошь, это дочь знакомого почтенного адвоката в нетопленной квартире, это меньшевик в тюрьме, это нечищенные отхожие места. Вот что такое революция рабочего класса! Буржуазные журналисты показали всему миру советскую вошь под микроскопом. Мистрис Сноуден[7], вернувшись с Волги на Темзу, прежде всего сочла своим долгом публично почесаться. Это стало почти обрядом, при помощи которого символизируются преимущества цивилизации над варварством. Однако же этим все-таки не исчерпывается вопрос. Господа осведомители буржуазного общественного мнения подошли к революции… сзади, притом во всеоружии микроскопа. Некоторые детали они рассмотрели с большой, даже чрезмерной тщательностью. Но то, что они рассмотрели, не есть революция пролетариата.

Однако самое перенесение вопроса в плоскость наших хозяйственных затруднений и бытовых неурядиц явилось шагом вперед. От монотонных и не очень умных разговоров о преимуществах Учредительного Собрания над властью Советов буржуазное общественное мнение как бы перешло к пониманию того, что мы существуем, а учредилки нет и не будет. Деловые обличения транспортных и иных непорядков были в своем роде равносильны признанию Советов de facto и шли к тому же по линии наших собственных тревог и усилий. Признание ни в каком случае, однако, не означает примирения. Оно означает лишь, что место сорвавшегося решительного наступления заняла позиционная война. Мы все еще помним, как во время великой бойни на германо-французском фронте борьба внезапно сосредоточивалась вокруг какой-нибудь «сторожки лесника». В течение ряда недель сторожка ежедневно поминалась в сообщениях штабов. По существу дела борьба из-за сторожки означала либо попытку прорвать устоявшийся фронт, либо, по крайней мере, причинить врагу как можно больше вреда.

Продолжая войну с нами не на жизнь, а на смерть, буржуазное общественное мнение, естественно, ухватилось за Грузию, как за очередную сторожку лесника в нынешней стадии позиционной борьбы. Лорд Нортклиф[8], Гюисманс[9], Густав Эрве[10], правящие румынские бандиты, Мартов, роялист Леон Додэ[11], мистрис Сноуден и ее свояченица, Каутский и даже фрау Луиза Каутская[12] (см. «Wiener Arbeiter-Zeitung»), – словом, все роды оружия, какими располагает буржуазное общественное мнение, объединились на защите демократической, лояльной, строго нейтральной Грузии.

И вот мы наблюдаем необъяснимый на первый взгляд рецидив неистовства: все те обвинения – политические, правовые, нравственные, уголовные, – какие ранее направлялись против Советской системы в целом, теперь мобилизованы против Советской власти в Грузии. Оказывается, что именно здесь, в Грузии, Советы не выражают воли народа. А в Великороссии? Неужели забыт разгон Учредительного Собрания при помощи «латышских и китайских полков»? Разве не доказано давно, что, не имея нигде корней, мы всюду приводим «извне» (!!!) вооруженную силу и выметаем ко всем чертям самые солидные демократические правительства со всеми их корнями? Ведь именно с этого вы начинали, господа! Ведь именно поэтому вы предсказывали падение Советов через несколько недель: и Клемансо – в начале версальских переговоров, и Каутский – в начале германской революции. Почему же теперь речь идет только о Грузии? Потому, что Жордания[13] и Церетели живут в эмиграции? А все другие: азербейджанские мусаватисты[14], армянские дашнакцаканы[15], кубанская рада, донской круг, украинские петлюровцы, Мартов и Чернов, Керенский и Милюков? Почему такое преимущество грузинским меньшевикам перед московскими? Для грузинских меньшевиков они требуют возвращения власти, а для московских – только изменения меры пресечения. Это не очень логично, но политическая цель слишком ясна. Грузия – свежий повод для новой мобилизации вражды и ненависти против нас в затянувшейся позиционной войне. Таковы законы войны «на истощение». Наши противники воспроизводят in octavo то самое, на чем провалились in folio.

Этим определяется в значительной мере содержание и характер нашей работы. Нам пришлось снова перебирать вопросы, уже нашедшие свое принципиальное истолкование, в частности, в нашей книге «Терроризм и коммунизм». Мы стремились на этот раз достигнуть наибольшей конкретности. Задача состояла в том, чтобы на частном примере показать действие основных сил нашей эпохи. На истории «демократической» Грузии мы пытались проследить политику правящей социал-демократической партии, вынужденной определять свой путь между империализмом и пролетарской революцией! Мы хотели бы надеяться, что именно детальная конкретность изложения позволила приблизить внутренние проблемы революции, ее потребности и ее трудности к пониманию такого читателя, который не имеет прямого революционного опыта, но заинтересован в том, чтобы овладеть им.