Между двух огней - [22]

‒ Ты чего бросаешься? ‒ обиженно проворчало «чудо», начиная стаскивать с широких плеч пиджак. За ним последовала рубашка и… брюки! Саша только успевал что рот открывать от возмущения.

‒ Никита, а ты здесь спать собрался? ‒ опомнившись, наконец, спросил Саша.

‒ Угу, ‒ кивнул Князев, гася лампу, стоящую на тумбочке у кровати, и включая небольшой светильник на стене.

‒ То есть, я до утра должен буду наслаждаться твоим перегаром? ‒ Саша рассержено наблюдал, как Никита невозмутимо забирается в кровать.

‒ Угу, ‒ прозвучал вновь просто очень вразумительный ответ, и Никита, недолго думая, в этот раз нырнул под простыню, притянул к себе тело Саши и крепко обнял.

‒ Никита Романович, а не пошли бы вы…

‒ Угу… Только утром, если не возражаешь, ‒ хмыкнул Никита, сунул нос в изгиб шеи своей добычи и мерно засопел.

‒ Князев, ‒ удивлённо позвал Саша. ‒ Князе-е-в, ты спишь уже?

‒ Угу, ‒ был тихий ответ, согревший дыханием шею.

‒ Чудо. Пьяненькое, ‒ вздохнул Саша, устраиваясь в крепких объятиях, и с удивлением констатируя, что чувствовать прохладную гладкую кожу Никиты без всяких преград ему безумно нравится.

Пробуждение было… приятным. Тело окутала нега, в голове был странный туман, а по телу путешествовали чьи-то пальцы. Саша приоткрыл один глаз и понял, что лежит на спине совершенно раскрытый. Никита же возлежал на боку, и именно его пальцы едва ощутимыми касаниями пробегались по телу Саши, вызывая приятные ощущения.

‒ Никита, а что ты делаешь? ‒ шепотом спросил Саша, пытаясь кончиками пальцев дотянуться до откинутой простыни. Ему это почти удалось, когда Никита одним движением отбросил её на пол. ‒ Гад!

‒ Угу, ‒ улыбнулся Князев. ‒ Хм. А ты возбуждаешься!

‒ А я, по-твоему, труп, что ли? ‒ проворчал Саша, пытаясь прикрыть руками свой явно проснувшийся, благодаря шалостям Никиты, член. За что получил по ним звонкий шлепок.

‒ Просто… я думал, что будет труднее, ‒ хитро зыркнул Никита и аккуратно переместился ниже, подбираясь к паху Саши поближе. Его рука погладила член парня по всей длине, ладонь обхватила головку и покружила, вызывая стон и яркий румянец у исследуемого объекта. Никита довольно улыбнулся.

‒ Князев, свали, а? ‒ жалобно выдохнул Саша.

‒ Пока не закончу, не уйду, ‒ глянул с насмешкой Никита и мягко раздвинул ноги Саши, чтобы удобно расположиться между ними.

‒ Никита, а что ты делать там собираешься? Я тебя туда не приглашал! ‒ запаниковал парень, пытаясь сесть.

‒ То, что давно хочу. Надеюсь, меня не посадят за развращение малолетних мальчиков, ‒ пробормотал Никита, с аппетитом рассматривая объект своего желания, призывно алеющий головкой.

‒ За мальчика ответишь, а восемнадцать мне через десять, то есть девять дней будет, ‒ фыркнул Саша.

‒ Значит, ты не возражаешь? ‒ для проформы спросил Князев, одной рукой нажимая на живот Саши и не давая особо трепыхаться.

‒ Никит-а-а, ‒ простонала его жертва, после того как язык Никиты прошелся влажной дорожкой от основания до головки.

Князев с радостью принялся изводить Сашу. Наивно думают некоторые, что ствол мужчины является самой чувствительной частью и постоянно его мнут, и гладят. На самом деле самые нежные места: основание и головка с чувствительным венчиком. Опытный мужчина прекрасно знал такие нюансы, и умело сводил с ума своего юного подопечного. Пальцы Никиты гладили основание, то чуть надавливая, то отпуская, а губы и язык нежили головку. Он, обхватив её губами, слегка поворачивая голову, чётко и ритмично постукивал кончиком языка по венчику. Потом начал скользить вверх-вниз, впуская в тёплую нежную глубину своего рта, наслаждаясь тихими сдерживаемыми стонами Саши. Пальцы одной руки гладили его живот, а другой ласкали поджавшиеся яички. Никита сам получал от процесса удовольствие, ощущая, как его собственное достоинство распирает бельё. Он чуть изменил положение своего тела и занялся собой. Он, оперевшись на локоть и чуть нависнув над телом Саши, быстро задвигал головой, другой рукой ритмично, почти в унисон, поглаживая свой член.

Саша сходил с ума от новых ощущений. Естественно, как любой другой молодой парень он занимался самоудовлетворением, да и девушки несколько раз делали ему минет, но то, что творил с ним Никита… Это сводило с ума. Эмоции наслаивались друг на друга, вызывая полную сумятицу в мыслях и чувствах. Всё благоразумие улетучилось прочь, оставив только чистое незамутнённое наслаждение моментом и человеком. Оргазм нахлынул ничем не сдерживаемой волной. Через долгое, почти застывшее в вечности мгновение, он с трудом открыл глаза и увидел сидящего между его ног Никиту, на коленях и с откинутой назад головой. На его лице расцветало блаженство. Капельки белесой жидкости мелким дождём падали на живот и ноги Саши.

‒ Спасибо, ‒ тихо произнёс он, продолжая смотреть на Никиту.

‒ На здоровье, ‒ улыбнулся тот, опускаясь на постель рядом.

* * *

Анюта стояла у дверей комнаты Саши, прислушиваясь к тихим звукам. На её лице блуждала печальная улыбка. Кажется, её любимый брат был на пути к тому, чтобы стать счастливым. В отличие от неё самой. В пятнадцать лет Анюту угораздило влюбиться в Алекса Корна. Каждый раз, когда видела его, она смущалась и краснела, с головой выдавая свои чувства. В свой восемнадцатый день рождения она набралась смелости и пришла в комнату к Алексу, оставшемуся у них на ночь. И она до сих пор благодарна Корну, что он деликатно выставил её тогда за дверь, просто и ясно объяснив, кем она для него приходится. Только сестра друга и никто более. Повзрослев, она оценила его поступок. И кто тогда мог предсказать, что её вновь угораздит влюбиться не в того парня. Если Алекс Корн был помешан на её брате, то в Сашу влюбился сам Никита и, судя по всему, ему удалось добиться взаимности. Анюта не была слепой и видела все те шаги, которые эти двое, медленно и осторожно, делали навстречу друг другу. Этот путь был сложен для них обоих, и она ни в коем разе не стала бы им мешать. Анюта решила спрятать свои чувства. Она не чувствовала ревности ни к Никите, ни к Саше. Она просто любила их обоих.