Между двух миров - [153]

— У меня много грехов, но этим я не грешу.

— Я решила: узнаю правду. Я пригласила к себе мистера Корсатти и показала ему письмо. Сначала он был очень смущен и сказал: «Мисс Барнс, если я буду с вами откровенен и наш разговор станет кому-нибудь известен, мне придется распрощаться с Италией». Я дала ему честное слово, что ни одна живая душа не узнает о нашей беседе, даже моя мать. Потом он сказал, что вас я могу посвятить в эту историю, так как он уверен, что вы поймете и будете молчать.

— Разумеется. И что же он вам посоветовал?

— Он сказал: если я ищу мужа, который уважал бы меня и был бы мне верен, то я напрасно приехала в эту страну. Он сказал, что все написанное в письме правда, что все журналисты это знали и спорили друг с другом, знаю ли я. Он сказал, что в Италии, как и всюду, есть порядочные люди, но не они стоят у власти, и вряд ли мне удастся с ними встретиться. Он сказал, что иметь дело с фашистом — значит иметь дело с человеком без чести, который смеется над честью. Он сказал: «Я живу здесь уже десять лет и наблюдаю за ними все время. Если хотите знать мое мнение — не предупреждайте никого, садитесь в самолет и улетайте из Италии». Он боялся, что Этторе может меня похитить.

— Они делают вещи и похуже, — сказал Ланни, — но, насколько я знаю, не с иностранцами.

— Ну, во всяком случае, я решила, что с меня хватит. Я заявила матери, что если она не поедет со мной, то я уеду одна. Мы сели в самолет, который доставил нас в Канны. Я телефонировала к вам домой и узнала, что вы в Лондоне. И вот я здесь. Вы рады видеть меня?

— Так рад, что даже не смею это высказать.

— Почему не посметь один разок?

— Вы сами знаете, почему, Ирма.

— Я вам не досказала мой разговор с мистером Корсатти. Хотите узнать конец? Он сказал: «Отчего бы вам не выйти замуж за Ланни Бэдда?»

Ланни невольно рассмеялся. — Как? У вас до этого дошло?

— Мы с ним подружились. Я даже ревела в его присутствии. Уж очень было гадко и унизительно.

— И что же вы ответили?

— Вы, правда, хотите знать мой ответ?

— Больше всего на свете.

— Я сказала: «Ланни Бэдд не делал мне предложения». Он ответил: «Это доказывает, что Ланни джентльмен». — «Может быть, — сказала я, — но мне-то от этого не легче. Разве я могу сама попросить мужчину жениться на мне?» Он сказал: «Конечно, можете. И вам придется. Когда у девушки столько денег, может ли начать мужчина?» И тогда мы стали говорить о вас. Я передала ему то, что вы рассказывали мне о Мари де Брюин. Он, конечно, знал о ней.

— Да, об этом даже писали в газетах, — подтвердил Ланни.

— «Ну, — сказал он, — это совсем другое. Мужчина любит женщину, и он ей верен. А остальное никого не касается». Затем он сказал: «Если вам, действительно, нравится Ланни Бэдд, вот вам мой совет: поезжайте и поговорите с ним начистоту. Передайте ему, что это я вам так посоветовал. Скажите: «Я знаю, у меня слишком много денег и это ужасно глупо, (но это не моя вина, и я не хочу из-за этого портить себе жизнь». Я ответила: «Хорошо, поеду и скажу». И — вот я сказала. А вы ответьте мне, прав он был или нет.

IV

Итак, свершилось. Хотя Ланни вел машину по Юстонрод и — вынужден был следить за движением, он все же бросил быстрый взгляд на свою спутницу и увидел, как волна румянца заливает ее лицо и шею. Он понял, что ее слова кажутся ей отчаянной смелостью. Ланни снял одну руку с руля и положил на ее руку.

— Дорогая, — сказал он, — вы очень добры ко мне, и я глубоко вам благодарен.

— Теперь вы скажете, что вам очень жаль, но.

— Я сделаю именно то, что советовал вам Пьетро Корсатти: поговорю с вами начистоту. Во-первых, имеется такой неприятный факт, как тот, что мой отец никогда не был женат на моей матери.

— Это меня нисколько не смущает, Ланни. Главное, что вы все-таки родились на свет.

— Но это будет смущать вашу мать; как вы знаете, это уже смутило ее брата в Нью-Йорке.

— Я очень желала бы, чтобы они были довольны. Но я не могу платить за это ценою собственного счастья.

— Я хочу, чтобы вы ясно отдавали себе отчет во всем, — добросовестно настаивал Ланни. — С моей стороны было бы нечестно не открыть вам глаза. Если вы выйдете за меня замуж, газеты, наверняка, раскопают эту историю. Прямо они не будут говорить, так как у них нет доказательств, — кто его знает, вдруг Робби тайно обвенчался с моей матерью, и, в таком случае, я могу взыскать с них миллион за диффамацию. Но они пустят в ход легкие намеки насчет того, например, что ваши родные пытались установить генеалогию жениха. И люди общества отлично поймут, что это значит.

— И пусть понимают, и пусть говорят, что хотят. Я по горло сыта всей этой газетной шумихой и всеми этими сплетнями. Единственное, чего я хочу, это укрыться подальше от репортеров.

— Вам теперь так кажется; но ведь жить придется в обществе, ни от ваших родных, ни от ваших денег вы отречься не можете!

— Я хочу знать только одно, как вы на самом деле относитесь ко мне.

— Отвечу вам со всей честностью, на какую способен. По-моему, вы чудесная девушка, и если бы ваше богатство не выходило за пределы обыкновенного, я бы, наверняка, давно уже поцеловал вас, а остальное зависело бы от вашего собственного желания. Но ведь вы явились, как царица Савская — браслеты на запястьях и колокольчики на ногах. Я увидел всю эту толпу поклонников, я знал кое-кого из них, и знал, что у них на уме, и я слишком уважал себя, чтобы ставить себя с ними на одну доску.