Меж двух миров - [28]

Следующий день оказался в точности таким же, как этот, и последующие дни тоже, и все с теми же приемами. Подойти к группе, понять ее состав и обратиться к тому, кто выглядит ее главой.

— Military man!

Адам вздрогнул и поискал глазами источник голоса.

— I see you, military man![37]

В нескольких метрах от Адама, подняв руку в знак приветствия, ему улыбался высокий тощий африканец. Чернокожий, в шерстяной шапке и толстом свитере, несмотря на летнюю жару. Скрестив ноги, он сидел на деревянном чурбане. Чтобы не продолжать этот затруднительный разговор слишком громко, Адам подошел. Поскольку во многих африканских странах говорят по-арабски, он ответил на этом языке:

— Ты меня знаешь?

— Да. Ты Адам. Ищешь своих. Прибыл из Сирии. Два дня назад ты пил с нами чай. Но я суданец, черный как ночь, все мы на одно лицо, верно?

— А я араб, коричневый как земля, так что это то же самое.

— Я узнал тебя по шраму под глазом. А история, которую ты нам рассказал, меня удивила. Мужчины в основном прибывают сюда одни. Они пытаются перебраться в Юке, ищут работу, дом, а потом перевозят свою семью. А вот ты сделал наоборот.

— Я был вынужден.

— Я тебя не сужу, military man. С тем, что Бог хочет нам дать, каждый поступает как может.

Преодолев различия между суданским и сирийским диалектом арабского языка, мужчины быстро поняли друг друга. Возможность оставаться в пределах своего языка придавала их разговору почти отточенный характер.

— Почему ты думаешь, что я военный?

— По тому, как ты смотришь на вещи. Ты все анализируешь. По твоим движениям и поведению. Ты спокоен. Могу сказать, что ты познал войну. Так что «Джунгли» тебя не испугают.

И он протянул Адаму руку.

— Меня зовут Усман. По-африкански это значит «молодой змей». Адам и его змей, мы ведь должны были встретиться, а?

— «Джунгли» — это не райский сад, Усман.

— Это точно. Оттуда ты был бы изгнан, даже не успев откусить от плода. Ты грязен, как деревенский пес, и так же смердишь. Уверен, у тебя нет ничего, чтобы привести себя в порядок.

Адам провел рукой по своей густой бороде, взглянул на черные полоски под ногтями и на ладони, на которых линии жизни, ума и сердца прочертили грязные борозды. Он действительно очень давно не мылся.

— Пойдем. Я займусь тобой. Ты не можешь встретиться с женой в таком виде.

Они углубились в самое чрево лагеря и дошли до торговой улицы, которую добровольцы из гуманитарных обществ называли Елисейскими Полями. Усман взял на себя роль гида:

— Здесь базар, но раз ты уже исходил «Джунгли» вдоль и поперек, ты должен это знать. Тут ты можешь купить все. Если у тебя есть деньги, ты не будешь нуждаться ни в чем. У тебя есть деньги?

Адам инстинктивно сложил руки на животе, чтобы ощутить под футболкой припухлость поясной сумки. С паспортом и деньгами. Он никогда с ней не расставался.

— Да так, пустяк, — ответил он.

— Пустяк — это кому как. Пустяк — это кое-что. Я знаю, что у тебя есть деньги, ведь ты только что прибыл. Как и все, для этого путешествия ты продал все свое имущество и бережешь деньги, чтобы было чем оплатить переход в Юке, если это то, чего ты хочешь. Но ты должен всегда отвечать «нет». «Нет, у меня нет денег». Иначе к тебе придут с ночным визитом. Понимаешь, о чем я? Во всяком случае, как ты понял, кормежка бесплатная.

Мысль сменить рацион Адаму понравилась, потому что индийские хлебцы ему уже поднадоели. Прямо посреди базара на Елисейских Полях Усман внезапно остановился.

— Центр Джальфари находится в самом конце «Джунглей», рядом с поселением для женщин. Там ты найдешь пункт подзарядки. Это лачуга с двумя десятками электрических розеток, питающихся от генератора. Там ты можешь зарядить свой мобильник. Предупреждаю, надо запастись терпением. Здесь у всех есть мобильники, это наша единственная связь со страной, так что ты увидишь, что двадцать розеток — это мало. Также в центре Джальфари происходит официальная раздача еды, но соваться туда не надо. Мы часами ждем в очереди, и нас избивают афганцы, которые считают нас низшей расой и проходят перед нами, чтобы их обслужили первыми. С афганцами ты должен быть осторожным. Они не хуже остальных, но их здесь больше всего, и они стараются наводить свои порядки. Это естественно. Это способ выживания. Мы все превращаемся в чудовищ, когда История дает нам такую возможность. Нам удается даже найти врагов среди собственных братьев. У тебя в Сирии есть Алеппо, у меня в Судане — Бентиу и Дарфур.

Усман ткнул пальцем в две очереди, каждая примерно по сотне человек:

— Если вернуться к вопросу питания, тебе подойдет «Кале Китчен» в том синем прицепе и «Бельгиум Китчен» сразу за ним, в автобусе без колес. Два раза в день, и иногда это почти вкусно. Но мы, суданцы, предпочитаем ходить в ассоциацию «Салаам», чтобы получить коробки с продуктами. Стряпня занимает нас в течение дня. Очень важно быть занятым.

Они пошли по песчаной тропе, много раз свернули в разные стороны, и Адам уже утратил способность ориентироваться в пространстве. Обойдя хибару из деревянных поддонов, они оказались в поселении, насчитывающем с десяток палаток, стоящих вокруг большого, обложенного камнями костра.