Мезалийцы - [12]

Выйдя из храма вместе с Гу, мы оказались на предгорной возвышенности. У Олимпа имелось множество скалистых и холмистых подступов, и потому храмы Акрополя были рассредоточены по ним. Недалеко от Акрополя, восточнее и чуть выше виднелись пещеры хиронских жрецов. Мы с Гу стали спускаться по узкой предгорной тропе на равнину, где расположилось обширное хиронское поселение. Справа от меня находился холм с храмом трёх лун и храмом Геры. Слева зеленели холмы со святилищами Посейдона и Ареса. На самом же высоком предгорье возвышалось большое святилище Зевса, а за ним в тени, буквально вытесанный в горе — храм Аида.

Миновав узкую скалистую тропу, мы пробирались пологим спуском, покрытым редкой растительностью. Тут и там журчали ручьи и небольшие речушки, через которые Гу легко перемахивал на своих крыльях. Для «богов» же, как для представителей бескрылого человечества, мезалийские инженеры выстроили мосты, у одного из которых на пути в поселение аборигенов нам повстречалось двое хиронских жрецов, направлявшихся в сторону пещер.

И вот впереди развернулась большая река, за которой копошились крохотные крылатые люди, и всюду зеленели маленькими почками на плоской и бесконечной ветке земли их причудливые жилища. Через реку тянулся широкий, почти прозрачный мост, для видимости подсвеченный белыми матовыми тонами, созданный из силового поля наподобие купола олимпийской базы.

Служитель моего храма, Гу, летел рядом, не решаясь ступать на прозрачный мост. А я по твёрдой поверхности силового поля шёл через широкую реку к поселению хиронцев. Маленькие почки домов и люди становились всё больше по мере приближения к ним. Когда же я добрался примерно до середины реки, то, жители хиронской деревни заметили нас с Гу.

Ах, да совсем забыл сказать, что для большего сходства с богом солнца, моё и без того серебрящееся на солнце тело, облегал специальный светящийся костюм, озаряющий всё вокруг мягким золотистым светом. Так что я чувствовал себя прямо-таки супер героем из детских комиксов. Ну а для жителей, к которым вёл меня Гу, имя моё сегодня было отчего-то самым нашумевшим.

Завидя моё сияние, хиронцы как по мановению волшебной палочки, скопом высыпали на берег. Вышли из жилищ, отложили занятия, и столпились у самой реки, наблюдая, как я иду к ним. Но немое лицезрение продолжалось недолго. Вскоре какая-то группа хиронцев отделилась от остальных, и полетела ко мне навстречу, а большинство оставшихся на берегу принялись подпрыгивать, ритуально взмахивая крыльями и выкрикивая непонятные торжественные возгласы. Пожалуй, впервые меня в поселении хиронцев встречали с такими почестями, достойными какого-нибудь мифического героя, или бога. А я, естественно, был смущён данным ажиотажем и многочисленными прославлениями, но медленно и с настороженностью продолжил идти навстречу поселенцам.

Группа встречающих хиронцев остановилась на мосту в паре метров от меня, и поклонилась. У каждого в руке было по ветке с тлеющими листьями, источающими приятный аромат. Жрецы как из кадил, обдали меня дымом этих ветвей, и жестами поманили за собой в поселение. Хиронцы на берегу уже не голосили, и не прыгали, а молча ждали. И дальнейшая дорога по мосту прошла без разговоров, я даже не стал спрашивать Гу, что значат все эти церемонии.

Когда я сошёл с моста на берег, жители поселения по команде жрецов стали расступаться передо мной, образуя живой коридор в направлении ближайших мегалитов. Как уже отмечал, неподалеку от каждого хиронского селения имелись такие культовые сооружения, вот и рядом с деревней у Олимпа, было своё место религиозного поклонения, которое находилось в километре справа от моста. Жрецы шли впереди, показывая путь вдоль берега. Слева от меня стояли яйце-подобные хижины аборигенов, сплошь покрытые длинными зелёными листьями, а справа текла река, за ней вдали белели храмы Акрополя, и в небесный свод упиралась высокая гора.

Живой коридор из хиронцев скоро закончился, и когда наша небольшая группа приблизилась к мегалитам, то я остался в окружении одних только жрецов. Позади кучковались хижины, однако их обитателей не было видно, скорей всего они спрятались внутри домов, или упорхали по своим делам.

Вдруг, словно из неоткуда появившись, предо мной предстал жрец с тем самым чёрным каменным конусом, при помощи которого они совершали обряды. Жрец держал этот довольно большой по размерам камень в своих руках, и ничуть при этом не утруждался. Вполне возможно, что конус был полым, или каким-нибудь низкоплотным. Так близко с этим предметом ещё не сталкивался, и теперь меня взяло сомнение, что он сделан из гранита, и вообще из какого-либо камня, скорее из очень необычного, не встречающегося в природе в естественном состоянии материала.

Держа конус в руках, жрец несколько раз поднял его к солнцу, выкрикнув что-то на своём «тарабарском». Как минимум Гу, который по-прежнему был рядом, мог в этот момент оказать для меня услугу, переведя всё, что говорит этот обрадованный непонятно чему хиронец. Жрец закончил возносить хвалу небесам, и обратился ко мне, конус при этом отдал другому жрецу. Как только «тарабарская» речь полилась в мой адрес, я тут же призвал на помощь Гу. При этом мне невольно хотелось улыбаться в ответ говорящему жрецу, ведь настроение его казалось отнюдь не агрессивным, и всё что он произносил, уже на интуитивном уровне мне нравилось, словно, закончив возносить хвалу небесам, жрец продолжил воздавать её мне, только в менее громкой форме. Создавалось впечатление, будто хиронец благодарен мне за само своё существование, ведь он едва сдерживался, чтобы не обнять и не расцеловать меня, как своего спасителя. Мне лишь оставалось смущённо улыбаться в ответ, вернее смущённо про себя, а так я внимал похвалам с видом, словно их действительно достоин.