Мэйфлауэр-2 - [17]

Существование его потеряло смысл, стало скучным. Он поспешил дальше.

Его виртуальная «телекамера» бродила по Кораблю. Миновали века, но расположение комнат в коридоре-деревне, которой когда-то руководил Дилюк, осталось прежним до малейших деталей. Те же коридоры, та же деревенская площадь. Но люди изменились, они продолжали меняться по мере того, как цветущая молодежь превращалась в дряхлых стариков.

Автарк, которого он видел во время последнего осмотра, по-прежнему был здесь. Этот могучий здоровяк называл себя Руулем, в знак протеста против запрета принимать имя Старейшины, пусть даже давно покойного. На вид он не слишком постарел. Окруженный двумя женами, Рууль принимал подданных, выстроившихся в очередь, — они искали «мудрого совета» Автарка по тому или иному пустяковому вопросу. Рууль отвечал быстро и дельно, и Русель, слушавший его, — хотя ему нелегко давался изменившийся со временем язык, — не мог упрекнуть жесткого Автарка в прегрешениях против правил.

Он двинулся дальше, наблюдая за окружающим на виртуальном экране.

Жители деревни занимались повседневными делами. Четверо скоблили стены — они каждый день по очереди выполняли эту работу. Два полных важных человека обсуждали вопросы этикета — сложные, отнимавшие много времени причудливые формы выражения вежливости. На стенах появилось несколько новых картин-голограмм; предполагалось, что с ними коридоры Корабля будут выглядеть просторнее. Какая-то женщина наводила порядок в «саду» из обломков пластика, выводя маленькими металлическими граблями сложные узоры. Смертные, деды и прадеды которых родились на Корабле, никогда не слышали о садах Зен; они открыли это искусство самостоятельно.

Небольшая группа детей обучалась разбирать и чинить вентилятор; дети нараспев повторяли названия деталей, заучивая их наизусть. Русель знал, что больше их ничему учить не будут. Им не рассказывали о принципе работы механизма — ни о том, как он действует, ни о том, как он связан с другими системами Корабля. Их учили лишь самому необходимому.

Все были заняты, поглощены делом. Некоторые даже выглядели счастливыми. Но Руселю эта картина показалась гнетущей: люди в тусклой одежде, изготовленной из отходов, заключенные среди отполированных переборок Корабля. Даже язык их был беден и становился все беднее. Смертным были незнакомы понятия «горизонт» или «небо» — но зато появилось больше сорока слов, означавших различные степени любви.

Он наблюдал за деревней, а по экрану бежали светящиеся колонки цифр. Значительных изменений в численности населения не произошло. Обслуживание Корабля осуществлялось надлежащим образом. Законы репродукции, проводимые в жизнь Автарком и его коллегами в соседних деревнях, соблюдались, и гены смешивались вполне успешно.

Ситуация стабилизировалась. Но в деревне Дилюка свободным был только Автарк.

Необычайно наивная со стороны Андрес идея о создании общества уважаемых граждан, осуществляющих самоуправление путем консенсуса, едва пережила смерть Дилюка. Самые властные люди быстро захватили контроль над деревнями и в большинстве случаев объявили себя и членов своих семей наследственными правителями. Андрес поворчала по этому поводу, но такая социальная система явно была устойчивой, и в конце концов Старейшины уступили Автаркам часть своей мистической «харизмы».

Однако Автарки постепенно отдалялись от своих подданных.

Среди смертных уже встречались долгожители. По-видимому, эксперименты Квэкс с геномами Фараонов действительно привели к распространению среди людей генов долголетия. И теперь Автарки подыскивали себе партнеров из семей, где обнаруживалась подобная тенденция.

Прошло некоторое время, и Автарки, как и их потомки, старели теперь гораздо медленнее своих подданных-смертных.

Это всего лишь естественный отбор, утверждала Андрес. Так уж повелось, что правитель стремится превзойти своих подданных по числу потомков. Но если ты Автарк и находишься в стенах Корабля, что тебе остается делать? Здесь нет места для толпы принцев и бастардов. Кроме того, законы Старейшин, охраняющие наследственность, не позволили бы этого. И Автарки пытались сохранить контроль над населением, не умножая численность наследников, а удлиняя свою собственную жизнь.

Казалось, Андрес считала происходящее забавным. Русель же беспокоился о том, к чему все это может привести.

Он снова очутился в своем теле и, очнувшись, обнаружил, что Андрес наблюдает за ним, — это вошло у нее в привычку.

— Значит, ты считаешь, что мы должны что-то изменить, — сказала она. — Нам придется поторговаться c, Автарками. Многие из них — несговорчивые покупатели, Русель, и воображают себя крепкими орешками. Если они заподозрят нас в слабости — например, вдруг они узнают, что мы спим по три дня, прежде чем ответить на простейший вопрос…

— Ясно. Нельзя, чтобы нас видели смертные. — Русель раздраженно вздохнул. — Но что нам тогда делать? Изрекать эдикты бесплотными голосами — не пойдет. Если они не будут нас видеть, они скоро позабудут, кто мы такие. — «Скоро» на языке Старейшин значило «через пару поколений».

— Верно, — оборвала его Андрес. — Нам придется придумать себе внешность. Что ты скажешь об этом? — Она сделала едва заметный жест, и над головой у нее возникло виртуальное изображение.