Привычные люди остаются довольными после общения с ним.
Итак, начнем нашу экскурсию по метро. Подойдя к зданию станции, сокрушаем напор входной двери и, обдуваемые легким бризом с несколько техническим привкусом, мы попадаем в метро. Первое, что бросается в глаза - движение. Ах, как рад был бы герой Жюля Верна увидеть свой девиз "Mobilis in Mobile" в практическом применении! И странно, и действительно: ничто не сохраняет свое место, все плывет и исчезает, волнообразно уходя в прошлое; даже будочка контролерши сегодня как будто уже немного дальше от выхода, чем вчера. Остановимся... 6 утра. Морщась и ежась от утреннего холода, наша бравая милиция заступает на дежурство. Станция пуста, только блестящие полы тускло отсвечивают. Снаружи гудит и расцветает утро, но здесь его еще нет; здесь другой мир, иное измерение; здесь все происходит немножко не так как это было бы там, за прозрачными дверьми, там, откуда мы ушли, там, в Санкт-Петербурге. Мы вдыхаем уже не тот воздух, мы вдыхаем неповторимый воздух метро с тем самым техническим привкусом - его дыхание; мы уже почти не ходим сами - нас постоянно везут; мы совершенно бездумно движемся по подземным переходам, совершенно бесчувственно глазеем на нищих; мы не задерживаемся - мы знаем куда и зачем идем; мы привыкли. Погрузившись в другой мир, мы все еще помним о том, нашем мире, в котором где-то там стоит наш дом; где остались близкие нам люди, но метро ненасытно. Оно требует жертв. Спускаясь вниз, порой забываешь то, о чем думал, мысли оказываются в совершеннейшем разбросе, глаз не в состоянии ни на чем задержать свой бег; что-то странное происходит здесь, что-то весьма характерное и привычное, что-то, чего нельзя понять, нельзя увидеть, нельзя объяснить... Hо, продолжим. Постепенно просыпается утро и яркое солнце уже одним лучом заглядывает в окна станции. Чаще стучат трамваи, раздаются всегдашние утренние звуки, в воздухе разливаются всегдашние утренние запахи. Hастроение, будто сговорившись с утром, миг за мигом хорошеет. Все вещи немедленно начинают будить и разбивать неугомонно наваливающуюся дремоту. Сон пугается, злиться, вопит о нетактичности и бесцеремонности и проваливается в какую-то масляную кашу - вестницу нового дня. Затем, исчезает и она. Становится не то чтобы холодно, но холодно как-то по-особенному, по-утреннему. Этот холод гнездится не в крохотных мурашках по всему телу, а самой душе, переохладившейся долгим и затягивающим забытьем. Глубоко вдохнув, открываешь глаза. Свет! Свет, раньше казавшийся таким бледно-розово-призрачным зайчиком стал огромным, ярчайшим монстром, сразу сожравшем всю сетчатку. Зашаркали ноги, полились голоса. Минутная стрелка нехотя перевалила время в следующий час. 7 часов.
