Метро 2033: Они не те, кем кажутся - [6]

Я тихонько вздохнул и, сложив руки на груди, ближе придвинулся к костру. Постовые уже откровенно потешались над непоседливым напарником. Да и, что таить, над моим ледяным спокойствием тоже. Боюсь, мы станем причиной еще десятка не слишком забавных шуток об «этих коммуняках».

– Саша, вспомни одно из главных правил информаторов: «Чем меньше тебя замечают, тем больше ты сможешь услышать». Водителей дрезин люди часто воспринимают как мебель. Этакий автоматизированный механизм, жмущий на рычаги. Да и гул работающего движка многие считают достаточной шумовой завесой, забывая, что мотористы привыкли ежедневно слушать туннели и на слух редко жалуются.

– Как искать иголку в стогу сена.

Я промолчал и вновь уставился в темноту туннеля, ведущего к Парку культуры. Саша ошибался. Иголку искать сложнее – сена слишком много. А вот рейсовых дрезин, как и их водителей, на кольце всего пять смен, три из которых мы уже поймали. И, судя по отблеску фар, приближалась четвертая.

Отойдя ближе к стене, я подождал, когда ее тормознут постовые, и пока те были заняты словесной перепалкой с возмущающимися пассажирами, тихо подошел к скучающему водителю. Боковым зрением зацепил неотрывно следующий за мной мерцающий красный огонек. Когда доходит до дела, Саня умеет быть серьезным. Дымил бы только поменьше…

– Здравствуйте, уважаемый.

– Дык, и тебе не хворать, – добродушно отозвался водитель. – Спрашивай, коли нужда, только пошустрее, а то тут вон некоторые, – он кивнул в сторону дородной женщины, с руганью подорвавшейся со своего места, – особо чувствительные богу душу отдать готовы: ишь, как слюной брызжет, сюда долетает.

– Так сразу и догадались, в чем настоящая причина задержки? – я улыбнулся, разглядывая забавного собеседника.

– А чего ж не догадаться? Или думаешь, что голова у Панкратыча только для шапки? Да и то сказать, тут и недоумок скумекает – про татя этого, до молодух жадного, все метро гудит. – Мужичок зажал одну ноздрю грязным пальцем и смачно высморкался на пути. – Так чего сказывать-то?

– Можно узнать ваше имя? Для протокола.

– Михаил Панкратович я. Говорил же… Или не расслышали, товарищ полицай? Или как там вас правильно-то? Михаил Панкратович – это по паспорту, а так, если попросту, то Панкратычем кличут.

– Хорошо, Михаил Панкратович. Не могли бы вы вспомнить, в последние месяца два не было ли странных пассажиров, происшествий?

– О-о-о-о. – Мужичок засмеялся тихим булькающим смехом, отчего стал похож на старый электрический чайник. – Скажете тоже. Я каждый день столько народу вожу, разве всех упомнишь! А происшествий… Да вроде тихо все. Ан нет, погодь! Было. Месяц назад дрезина сломалась посередь перегона. И что ей, заразе такой, не понравилось? Так и не сдвинулась с места, пока с соседней станции подмога не пришла. Пока ждали, думал, бабка одна мне всю плешь проест. И вот еще…

И этот тоже ничего не слышал и не видел. Извечный принцип невмешательства. Даже если тебя в толпе резать начнут, все отвернутся и заткнут уши. Потому что их это не касается, потому что никто не хочет себе лишних проблем. «Моя хата с краю» – как удобно этим объяснять собственное малодушие. И только когда беда приходит в наш дом, мы вдруг удивляемся, почему никто не протягивает руку помощи, не защищает, не борется за наши права? И мы начинаем орать о коррумпированности власти, бесполезности военных, эгоизме соседей, забывая, что сами в подобной ситуации не потрудились даже зад почесать.

– …босяка этого несет, как из коровника. Аж глаза слезилися.

– Что, простите?

– Несло от него, говорю, как из ведра отхожего! Чуть мне всех пассажиров не распугал.

– От кого несло? – кажется, я потерял нить его повествования.

– От босяка! Ну, бомжа, если по-научному. – Мужичок подозрительно посмотрел на меня, на мгновение перестав ковыряться в спутанной бороде и, видимо, прочитав в моем взгляде полное непонимание, вздохнул, обтер руки о куртку и начал заново: – Шесть дней назад на Серпуховской подсел ко мне в дрезину мужик. В обносках, вонючий такой. Я его пугнуть хотел, ну а он мне плату показал – рвань рванью, но насчет патронов у него всегда все в порядке. Ну так вот, босяк этот тормознутый был какой-то, словно выпил чего. А мож, и соляры хватанул, говорю же вот – воняло…

– То есть всегда? – из всей тирады именно это «всегда все в порядке» показалось мне особенно чужеродным.

– Дык, постоянный клиент он мой. Аккурат два раза в месяц катается. Видок тот еще, но раз погранцы его на Кольцо пускают да платит он исправно, какое мне дело. Токмо в этот раз уж совсем он запаху неприятного был.

– Ясно. И последний вопрос. С каких станций обычно катается этот ваш постоянный клиент?

– Серпуховская, Павелецкая… Нет, вру, чаще все же с Таганской.

– Все. Спасибо за сотрудничество, – поставив точку в блокноте, я отошел от дрезины и махнул постовым: – Парни, мы закончили. Пускайте.

Забавно козырнув, мужичок схватился за рычаги. Двигатель старенькой дрезины закряхтел, пару раз недовольно буркнул и, выпустив в воздух облако темного дыма, ровно заурчал. Пассажиры, закончив препирательства с солдатами, шустро погрузились в ржавую металлическую карету, чтобы вновь двинуться в путь. Чтобы добраться до своих станций и уже там продолжать разлагать метро вонью и ненавистью.