Метро 2033: Холодное пламя жизни - [79]

Тот не ответил, и мне стало неловко. Так мы и сидели молча, два спасшихся от страшной смерти. Два убийцы, два палача.

– Судьба, говоришь! Судьба мне всю семью в живых оставила, чтобы через месяц снова забрать. Сука драная! – Сапер презрительно сплюнул, глядя в сторону.

В сгущающихся сумерках глаза майора казались двумя бездонными пропастями. Сколько в них утонуло горя, боли, отчаяния?! Поистине, человек железной воли.

Что-то ухнуло в костре, и коленку Сапера осыпало искрами. Но он не обратил внимание. Командир будто смотрел куда-то в прошлое, и слова падали неспешно, тяжело.

– Когда с первой женой разошелся, этой стервой, – майор поморщился, – весь службе себя отдал, чтобы немного забыться, отойти. А Дашка… Вот это баба была. Я таких и не встречал раньше. Сильная – любой мужик обзавидуется. И терпеливая. Меня, урода, терпела. И любила. Сильно, как только настоящая баба мужика любить может. Даже когда Лешка, первенец наш, мертвый родился, все вынесла. Плакала в подушку, но и то когда я не видел. А потом твердо заявила – хочу сына, и все! Знаешь, это ведь она настояла, чтобы идти с Вадиком в изолятор. Думала, что сама с сыном умрет, но других спасет. Я не пускал, но…

Я молчал, не смея перебивать. Передо мной, словно книга, раскрывалась удивительная и трагичная история жизни этого непростого человека. За поступки его можно было ненавидеть. Но не уважать его я не мог.

– Все о вас, сволочах, заботился. Когда мы в этом обезьяннике собрались – надежда появилась. Подумал – побарахтаемся еще, не сдадимся. А видишь, как оно вышло. Думал, дойдем до этого сраного бункера. – Майор вдруг замолчал. Он увидел, как я пристально с ужасом в глазах смотрю на него. Он все понял.

– Все! – тяжело выдохнул командир. – Ждал я, чувствовал. Давай, щенок, не медли!

Лязг затвора – словно приговор. Но тут мои руки будто онемели. Все было как в кино: последняя исповедь перед казнью, а теперь – сама казнь. Но я не мог.

– Давай, Артурчик, чего ждешь? – прорычал Сапер, глядя мне прямо в глаза.

В сгущающихся сумерках я разглядел, как отсвечивает правая щека полковника под прозрачной маской. Смерть пришла за последней жертвой.

Дуло автомата уставилось на майора. Неужели все?

– Давай, сукин ты сын! – тихо и требовательно попросил майор. И у меня не хватило мужества взглянуть в последний раз в глаза Саперу.

«Даша… Вадик… Иду…» – услышал я еле различимый шепот командира.

Эхо выстрела разбудило безмолвие вечерней тайги.

* * *

Боль никуда не уходит. Она терпелива и настойчива.

Снова прихожу в себя. С неба на меня обрушиваются потоки воды. Тучи словно прорвало, тугие струи дождя льются с небес, оплакивая старый мир. Нет больше сил ползти. Механически загребаю перчатками мокрую землю, пытаюсь сдвинуться с места, но усталость и боль не дают. Сдавленный стон вырывается из груди.

Довольно! Хватит бороться. Все усилия напрасны.

Сейчас хорошо бы сдохнуть, быстро и без боли! Это было бы лучшим решением проблемы. Но это слишком легко для такой сволочи, как я.

С трудом переворачиваюсь на спину. Струи воды текут по маске. Вспоминаю товарищей. И Сапера – мою последнюю жертву. Мы все были обречены. Меченые смертью. Судьба поиздевалась надо мной сполна, сохранив жизнь только мне, чтобы потом замучить за грехи.

Картины жизни ползут перед глазами. Вспоминаю беззаботное детство, школу, техникум, армию. Счастливый день свадьбы и тот незабываемый вечер под окнами старого роддома, когда мне сообщили, что у меня родился сын. Помню, как, глядя на плачущий в руках кулек, мне с новой силой хотелось жить, смотреть на неуверенные первые шаги маленького человека к новой жизни. Верить, что у него получится то, чего не сумел сделать я. А потом гибель семьи, двухмесячный запой, когда я пытался утопить неизмеримое горе в вине; дни, наполненные страданием и безразличием ко всему. Поиски новой работы, крыльцо военкомата, мое нелепое решение идти на службу по контракту, потому что больше меня никуда не брали. Шаг, круто изменивший судьбу, подаривший мне спасение.

Кто я? Всего лишь палач. Убийца, забравший жизни у любимой и сына, отнимавший их у обреченных на мучительную смерть товарищей. Разве такой жизни я хотел?

А еще я понял, что я трус. Боюсь смерти, слишком любою жизнь, чтобы пустить пулю в лоб и облегчить страдания. Для того чтобы смыть грязь с души, нужно умирать в муках.

С трудом разлепляю веки. Где-то далеко за лесом в разрывах туч показалась луна. Мигнула и погасла. Затем снова вспыхнула.

Разве луна так может? Да и откуда ей взяться сейчас, в такую непогоду?

Господи, прожектор, вот что это! Сигнальный фонарь на вышке. То вспыхивает, то вновь гаснет. Скорее всего – подает сигналы возвращающейся группе. Спасительный свет.

И я заплакал. Не знаю, откуда взялись силы, но я снова пополз, превозмогая мучительную боль. На свет! И уже не важно, пускай к таким же палачам, одним нажатием кнопки отправившим на тот свет тысячи людей.

Лишь бы к людям.

Вперед, вперед. Сквозь залитое стекло маски вижу, как где-то в лесу шарят в темноте лучи фонарей. Разбегаются в разные стороны, скрещиваются. Они идут сюда, идут ко мне. Ко мне!