Метро 2033: Холодное пламя жизни - [76]

Образы снова водят хороводы перед мысленным взором.

Моя рука с пистолетом.

Выстрелы.

Господи, помоги им! Помоги мне!

* * *

Этот вечер был самым страшным. Звонка я ждал, как приговора. Наконец заверещал телефон, и я подскочил, словно ошпаренный. Я боялся снимать трубку.

Звонил майор. Он выдержал паузу. Я понял, что Сапер боится задать мучающий его вопрос.

– Как… они? – превозмогая себя, спросил командир.

– Все! – обреченно ответил я. Трубка молчала. Я даже не мог представить, что творится в душе у Сапера.

– Давно? – прохрипела трубка.

– Десять минут назад.

И снова страшная томительная пауза.

– ПОХОРОНИ! – прорычал командир мне в ухо. – По-человечески. – Майор сделал над собой усилие. – Это просьба.

Я положил трубку.

Они оказались на удивление легкими. Без особого труда я перенес Дашу и Вадика к шлюзу. Облачился в защитный костюм, вооружился лопатой. Через десять минут мы «втроем» были на поверхности. У бетонной ограды я воткнул лопату в землю и принялся копать могилу. Многого от меня не требовалось. Хоронить всегда проще, чем убивать.

Когда обе ямы были вырыты, я немного перевел дух. Глядя на груду сырой земли, освещенной тревожным светом прожектора на вышке, я думал о жизни. И о командире. Что он чувствовал, о чем думал сейчас, когда я здесь хоронил самых дорогих ему людей, закапывал в землю чужую радость и боль.

Вот так вот с женщиной, с которой делил жизнь и любовь, мерил единой душой счастье и горе.

Вот так вот с сыном, которому отдано все родительское тепло, на кого возложены все надежды отца и матери.

Медленно росли могильные холмики, я механически работал лопатой, а по щекам текли слезы. И дождь плакал вместе со мной.

Когда-то я точно так же копал одну общую могилу для жены и годовалого сынишки. Я сам обрек их на смерть там, за пеленой прошедших лет, на скользком полотне дороги. Сам отнял у себя бесконечное счастье. Палач, безвольно казнивший самых дорогих сердцу людей.

Лопата выпала из рук. Я сел на землю и закрыл лицо ладонями.

* * *

Приперся мутный холодный рассвет. Он приволок какой-то серый влажный туман. Белесые клочки его лежали в низинах, прятались под деревьями. Стрелка компаса уверенно указывала направление на север. Давно уже скрылось за поворотом неприметной лесной тропинки место моей ночевки. День разогнал ночные страхи, затолкал мглу в непролазную чащу.

Стараюсь не думать ни о чем. Просто шагаю по петляющей среди деревьев-великанов лесной тропинке. Низкие тучи лениво ползут в далекую неизвестность. Нет даже намека на солнце. Понимаю, что очень устал. Ночь, полная страхов, тревожные сны и кошмарные воспоминания не дали мне отдохнуть. Буду идти, пока есть силы.

К полудню уперся в болото. Усердно разглядывал карту, растерянно водил пальцем по бумаге, пытаясь разобраться, куда нужно идти. Нашел болото, мысленно определил, где на местности нахожусь я. Прочертил маршрут к конечной цели. Все-таки мы здорово отклонились из-за неполадок с компасом.

Решил двинуть напрямую. Ноги утопали в мягком мху, я быстро выдыхался, но упрямо шел вперед. Часто делал короткие остановки, переводил дух и шагал дальше. Далекая полоса леса, проглядывающая за чахлой болотной порослью молодняка, притягивала магнитом. Я просто старался не глядеть под ноги, пытался как можно увереннее идти вперед. После получаса такой ходьбы усталость все же взяла свое. Замученный и выдохшийся, я опустился на мягкую кочку, и вдруг увидел что-то у себя под ногами.

Рассыпанные красные бусинки клюквы, скрытые наполовину переплетением сухой травы. Удивительное зрелище. И неважно, что где-то лежали в руинах разрушенные войной города и радиоактивный дождь оплакивал миллионы потерянных в один миг жизней. Здесь все было так же, как раньше. Тут ничего не изменилось.

И память потащила меня в прошлое, снова в детство, в родную деревню. Эти походы с отцом и бабушкой за осенней ягодой. Мокрый прохладный рассвет, рождающееся за грядой леса солнце и не сравнимый ни с чем запах болота. Отец говорил, что так пахнет багульник. А я еще, оказывается, не забыл, как он пахнет! Хотелось снять противогаз, вдохнуть полной грудью осенний воздух. Забыть обо всем…

Когда я добрался до леса, я совсем выбился из сил. Просто вышел на гриву и растянулся на земле, уткнувшись фильтром противогаза в мягкий мох. Не помню, сколько лежал так. Затем перевернулся на спину, устремив взгляд на кроны сосен. Какое-то умиротворение охватило меня. Надолго ли? Короткая передышка перед очередной пыткой.

Здесь, в лесной глуши, мир почти не изменился после ядерной катастрофы. Все та же девственная природа, дикий лес, свободный ветер. Интересно, что стало со страной, с миром, в котором я жил? Неужели вся планета погибла в атомной войне? Спасся ли кто-нибудь? Должны, ведь в городах есть бомбоубежища, метро. Думаю, сколько можно протянуть в каком-нибудь бункере. Месяц, два? А может быть, чуть дольше, пока не закончатся фильтры или не придет голодная смерть.

Даже страшно думать о родном городе. Перед глазами все еще стоит ослепительная вспышка на горизонте. Где-то там, за километрами леса, осталась старая жизнь. Детство, друзья, радости, первая любовь, страдания и надежды. Там осталось все.