Метр Адам из Калабрии - [5]

В свою очередь, и сестра Марта не была обделена общественным вниманием. Благосклонность, выказанная ей со стороны Мадонны, заставила навсегда умолкнуть слухи, наносившие ей существенный урон, ибо злобные и недоверчивые души до тех пор стремились по поводу и без повода ее опорочить, заявляя даже, будто у этой превосходной женщины ранее были деловые отношения с бандой под предводительством отца Марко Бранди (этот почтенный старец по завершении своей карьеры удалился от дел и жил в Козенце, окруженный всеобщим почитанием). Позже мы расскажем, каким образом и при каких обстоятельствах столь уважаемый труженик отказался от своей карьеры, которую, однако, с честью продолжил его сын; но сейчас нам не хотелось бы уходить в сторону от сюжета, и потому мы вернемся к сестре Марте, чья репутация наконец победила все эти слухи и сплетни, ведь Мадонна избрала именно ее, чтобы она наполняла маслом стоящую перед образом лампаду; кроме того, сестра Марта разделила со святым образом привилегию совершать определенные виды исцеления, так что если речь шла о чудесах второго порядка, то обращались обычно к этой благочестивой женщине.

Что же касается метра Адама, то он оказался на вершине славы и жизнь его стала пределом мечтаний для любого художника: как только он сотворил говорящую Мадонну, все церкви, даже самые бедные, пожелали заказать ему такую же и он стал изготавливать Святых Дев по десять скудо за штуку, причем, несмотря на столь невероятно большую цену, не испытывал недостатка в заказах и даже не успевал с ними справляться. В результате этого в скромном хозяйстве бедного художника произошли существенные перемены к лучшему, чему он безмерно радовался, прежде всего за свою дочь, которую он всегда пылко любил и о которой нежно заботился; Джельсомина теперь не выходила из дома иначе как нарядившись на зависть самой Мадонне, что крайне возмущало фра Бракалоне, который ни разу не упускал возможности заявить, будто все это добром не кончится, ибо дьявол не настолько слаб и глуп, чтобы не воспользоваться человеческой гордыней и не обречь душу на вечное проклятие.

Предсказания фра Бракалоне не замедлили свершиться, пусть даже частично: слухи о чуде докатились в одну сторону до Неаполя, а в другую — до Палермо; в Королевстве обеих Сицилий только и говорили, что о паломничестве в Никотеру к Мадонне, поэтому правительство, видя, какое огромное число паспортов заказывается для поездки в Монтелеоне, заподозрило, что не одно только религиозное рвение вызвало столь значительное перемещение народа. Оно не замедлило сообразить, что из данных обстоятельств извлекают пользу карбонарии и что из десяти или двенадцати тысяч паспортов, выданных для поездки в Калабрию, более трех тысяч вручено по запросам лиц, принадлежащих к той или иной венте королевства. Дело происходило в 1817 году; Европа начала поворачиваться в сторону революций; Фердинанд, только-только вернувшийся из изгнания, вовсе не собирался вновь туда отправляться и потому послал три тысячи солдат в Монтелеоне и три тысячи в Тропеа; в довершение к этому, чтобы искоренить зло в зародыше, он велел отправить Паскарьелло в исправительный дом, вынудил сестру Марту уйти в монастырь и повелел Мадонне самым решительным образом более не совершать чудеса без его непосредственного распоряжения.

К величайшему изумлению жителей Никотеры, Мадонна повиновалась; более того, полиция, одержимая манией все объяснять, даже вещи вовсе необъяснимые, утверждала, будто бы сестра Марта призналась на исповеди настоятелю, что возобновила с отрядом сына те же отношения, какие у нее были раньше с бандой отца; таким образом, получалось, несмотря на явно святотатственный характер подобных предположений, будто бы Марко Бранди, которого преследовали, как мы уже рассказывали, и загнали в небольшой лесок, перелез через стену монастырского сада и там укрылся, причем никому не пришло в голову отправиться с обыском и туда. Это обстоятельство, должно быть, стало известно сестре Марте, и она каждый вечер под предлогом наполнения маслом лампады ходила к Мадонне и, пользуясь темнотой, передавала съестные припасы бандиту через отверстие, пробитое в стене; тот же вынужден был там скрываться, поскольку повсюду были расставлены часовые и путь в горы оказался закрыт. Но когда сестра Марта заболела, провизия поступать перестала. Марко Бранди терпел двое суток; по истечении этого срока он начал понимать, что может избежать виселицы, только умерев от голода; раз не было другого выхода, он рискнул воззвать от имени Мадонны к сестре Марте, напомнив ей, что уже двое суток она не подливает масла в лампаду. Читателю уже известно, как счастливое стечение обстоятельств привело сестру Марту к Мадонне будто бы в ответ на ее зов и как Святая Дева, воспользовавшись устами столь достойной женщины, объявила во всеуслышание о своем отвращении к достопочтенному корпусу жандармов, причем подобное отношение к этому институту со стороны Девы Марии никого не удивило, ибо в Италии, как и во Франции, жандармов в народе зовут «захватчиками Иисуса».

В эту историю особенно не верили, так как распространяла ее полиция, а тому, что рассказывает полиция, никто и никогда не верит; но даже если это и воспринималось как ложь, история эта нанесла Мадонне существенный вред. Само собой разумеется, она рикошетом ударила по метру Адаму, создавшему этот святой образ. Рядом с изображением Святой Девы был поставлен часовой, получивший четкое приказание рассеивать любые сборища, насчитывавшие более трех человек. Теперь пожертвованиям можно было сказать прощай. В свою очередь монастыри из боязни себя скомпрометировать перестали давать метру заказы; тогда он снизил цену на Мадонн, но сделанная им скидка привела к еще большему падению их популярности, а поскольку в дни процветания у честного художника было не больше предусмотрительности, чем у беспечной стрекозы, он вновь оказался таким же бедным, как и раньше, — к величайшему удовлетворению фра Бракалоне, который, как нам известно, напророчил эту катастрофу.