Метр Адам из Калабрии - [18]

На всю Никотеру был один хирург, в роли которого выступал местный цирюльник, человек болтливый, зато легковерный, и потому его удалось убедить, что эти двое молодых людей вместе следовали по дороге, где на них напал отряд Марко Бранди и бросил их тут же, приняв за мертвых. Группа же, преследовавшая убийцу, направилась своей дорогой к Козенцу, будучи уверена в том, что разбойник вернулся в банду, поэтому в деревне никто не подозревал, что же произошло на самом деле. Даже сами раненые долгое время ломали голову над тем, как они оказались вместе. Хирург рекомендовал больным хранить молчание, и как только Марко Бранди пытался заговорить, Джельсомина прикладывала ему палец к губам, а поскольку ему очень нравился подобный способ призывать к молчанию, он послушно воздерживался от разговоров. Что же касается капрала Бомбарды, то сестра добивалась от него тех же результатов, не прибегая к тому же средству. Ей для этого было достаточно приложить палец к собственным губам, и тогда эта юная девушка, потомок древних греков, стройная, грациозная и преисполненная благородства, как и ее пращуры, напоминала этой своей античной позой статую Молчания, найденную при раскопках то ли в Геркулануме, то ли в Помпеях.

Наконец цирюльник разрешил раненым разговаривать тихим голосом; подобная манера диалога также пришлась по вкусу Марко Бранди. Чтобы расслышать сказанное им, девушке приходилось наклоняться над его постелью, а голос бандита был до того слаб, что Джельсомине невольно приходилось чуть ли не прижиматься щекой к его губам. При этом, как бы слаб ни был его голос, Марко все время рассказывал до странности длинные истории, что являлось полной противоположностью быстрому обмену словами, имевшему место в другом углу комнаты между братом и сестрой. При этом, несмотря на то что ранение капрала Бомбарды было более серьезным, по странному и необъяснимому капризу человеческой природы он первым восстановил звучание своей речи. И он воспользовался этим, чтобы спросить у Марко Бранди в одну из тех минут, когда Джельсомина оставляла их вдвоем, что произошло с того мига, когда он лишился памяти. У Марко Бранди не было ни малейшей причины тихо разговаривать с капралом, и ради такого случая он вновь обрел дар речи. В свою очередь капрал поведал бандиту, кто такой его отец и почему после происшествия с Мадонной его положение столь плачевно. Марко Бранди понял, что из-за него началась цепь несчастий, обрушившихся на эту семью, поэтому, будучи парнем храбрым и честным, он решил положить им конец при помощи того, что было в его силах, — женившись на Джельсомине. Когда девушка вернулась, он, сделав вид, будто предыдущий разговор сильно его утомил, тихим голосом завел одну из самых длинных и оживленных своих бесед. Что касается Джельсомины, то она ничего не говорила ему в ответ, а лишь краснела; затем в ту самую минуту, когда, казалось, ничто не предвещало конца этого разговора, она бросилась в соседнюю комнату и повисла у отца на шее, заявив:

— О, послушай, отец, я умру от горя, если ты не дашь своего согласия!

Метр Адам выслушал до конца нежные признания дочери, как человек, понимающий всю серьезность столь доверительного разговора. Он ни в коей мере не собирался перечить Джельсомине в делах любви. Что же касается проблем материальных, то его собственные дела не позволяли ему быть чересчур требовательным в устройстве своих детей. Тем не менее он сделал ряд замечаний по поводу общественного положения будущего супруга дочери. Не то чтобы профессия бандита не была почитаемой и прибыльной, тем более что речь шла о человеке, занимавшемся ею с детства, но жене его она давала слишком много шансов превратиться в вдову. Джельсомина же стала приводить отцу множество примеров того, как молодые девушки из окрестных мест заключали подобные браки и они оказались в высшей степени удачными. Но отец был неумолим: для него это было вопросом дальновидности, а не предубеждения. Тут Джельсомина весьма кстати напомнила ему о старом Плачидо Бранди, живущем в Козенце в почете и уважении, на что метр Адам ей ответил, что это всего лишь исключение, что судьба этого человека висела если не на волоске, то на кончике более или менее прочной веревки и что на вероятностях такого рода нельзя строить счастье своей жизни. Во всех этих доводах была значительная доля здравого смысла, так что Джельсомина, гораздо менее раздосадованная, чем можно было предположить, отправилась к возлюбленному, чтобы передать ему ответ отца.

Это заставило Марко Бранди серьезно задуматься. Как уже известно нашим читателям, он никогда не относился к своему роду занятий с энтузиазмом: он просто действовал храбро и честно, поскольку оба эти качества были ему свойственны и поскольку именно они выручали его в трудные минуты жизни. Поэтому он посоветовал Джельсомине, чтобы она нисколько не беспокоилась, что он признает справедливость доводов ее отца и готов пожертвовать своей профессией ради любви, а потому, коль скоро согласие отца обусловлено его, Марко, отказом от избранного ранее рода занятий, то он готов на это, однако ему придется сменить место жительства и поселиться там, где он не столь известен. К тому же, те средства, что были для него приумножены отцом, будучи вложены в дело вместе с долей, причитающейся ему после расчета с товарищами, не только обеспечат возможность переезда, сколь угодно дальнего и дорогостоящего, но и позволят вести на новом месте, где бы оно ни находилось, если не роскошный образ жизни, то достойное и безбедное существование, и тогда метр Адам сможет сколько угодно рисовать на всех белых стенах Мадонн, неспособных творить чудеса, и неплатежеспособные души чистилища.