Метод 15/33 - [54]
Дороти лежала, содрогаясь в конвульсиях, и я только сейчас обратила внимание на ее помятое фиолетовое платье без подкладки. Мама ни за что не позволила бы мне надеть нечто подобное – явно низкокачественный ширпотреб. Впервые за время, проведенное в заточении, я задумалась над собственным облачением. Мои черные брюки для беременных были сшиты вручную во Франции и до сих пор на удивление хорошо удерживали форму. Они даже почти не помялись. Мама купила сразу две пары таких брюк на следующий день после того, как узнала о моей беременности.
– Это испытание не значит, что мы должны вести себя нецивилизованно, Лиза. Ты будешь одеваться надлежащим образом. Хватит этого мешковатого тряпья. Внешность очень важна во многих отношениях, – заявила она, щелчком сбивая невидимую крошку со своей безукоризненной блузки и поправляя бриллиантовые запонки под своими вышитыми на манжетах инициалами. – Это не имеет никакого отношения к богатству. Я могла бы купить тебе десять дешевых платьев для беременных по цене этих двух штанов. Большинство беременных именно так и поступили бы. Но качество важнее количества. И с экономической точки зрения очень глупо подменять качество количеством. Это означает пускать деньги на ветер. – Она помахала пальцами в воздухе, как будто отгоняя от себя финансовый крах, туда, где ему было место – где она не смогла бы его увидеть. Я спрашивала себя тогда – почему мой имидж волнует ее больше, чем мое состояние. Но теперь я понимаю, что таким образом она пыталась справиться с ситуацией.
Качество моих штанов не помогало мне понять, как успокоить Дороти. В тугих швах французского хлопчатобумажного изделия никаких подсказок мне обнаружить не удалось. От рыданий у нее начались сухие позывы на рвоту, а затем она начала бормотать что-то невнятное и колотить кулаками по матрасу. Моя голова подпрыгивала от каждого ее удара. Возможно, раньше она держалась, но теперь бедняжка Дороти не выдержала напряжения и окончательно перестала себя контролировать. Подними она голову и посмотри на меня, вероятнее всего, я бы увидела, что ее глаза закатываются под веки.
Какого черта копы до сих пор не приехали? Времени прошло уже очень много. Я подумала о Нане. Я подумала о маме. Я сижу здесь, на полу, с окровавленным лицом. Что-то пошло не так. Что-то очень сильно не так. С этим необходимо что-то делать. Нам надо отсюда выбираться.
Внизу какой-то тяжелый предмет врезался в другой тяжелый предмет. Вслед за этим раздался душераздирающий вопль, что-то наподобие: «Йииии-ананнаа – мой брааат!»
Забудь о том, что кто-то нас спасет. Ни на кого не рассчитывай. Рассчитывай только на себя. Сосредоточься на Дороти. Заставь ее умолкнуть. Он должен уехать. За какими-нибудь инструментами, что ли. Он уедет, и мы должны быть наготове. Успокой Дороти.
Единственное утешение, которое я могла предложить Дороти, – это сесть, скрестив ноги, и положить ладонь на ее подушку. Вторую руку я продолжала прижимать к своему лицу в попытке остановить все еще сочащуюся кровь. Я подумала, что моя рука, лежащая так близко, позволит ей схватиться за меня как за спасательный круг, если ей удастся сосредоточиться на том, что окружает ее в реальном мире. Но этим действием я всего лишь повторила то, что когда-то сделала для моего отца Нана в тот день, когда умерла его сестра, ее дочь. Нана тоже плакала. Она была так измучена и обессилена, что смогла предложить моему отцу лишь этот крошечный молчаливый жест утешения. Он и тетя Линди были очень близки. Их разделяло всего девять месяцев. Рак был стремительным и безжалостным.
Мы с мамой утешали Нану и отца на свой собственный манер. Весь период плача мы посвятили составлению очень подробного плана месячного путешествия по всей Италии, куда мы отправились вчетвером: я, мама, папа и Нана. Я не уверена, что мы с мамой обменялись хотя бы парой слов, имеющих непосредственное отношение к смерти тети Линди. По ее примеру я решила проявить свои эмоции тем, что по большей части молчала, сосредоточившись на составлении поминутного графика посещения музеев, церквей и ресторанов. Мне не хватало тети Линди, но, оплакивая ее, я никак не поддержала бы отца. Это также не помогло бы мне изучать образцы крови Линди, которые удалось взять, улучив момент, когда медсестер не было рядом. Тетя Линди протянула мне одну из пробирок и прошептала на ухо:
– С твоим интеллектом ты когда-нибудь найдешь лекарство или будешь бороться с несправедливостью, девочка. Твой мозг необходимо использовать в полной мере. – Она с трудом сглотнула, борясь с непреодолимой сухостью во рту, и продолжала: – И плевать на этих врачей, которые пинают тебя из-за твоих эмоций. Единственная эмоция, которая имеет значение, это любовь, а я уверена, что ты просто умеешь ее обуздывать.
Может, я должна позволить себе проявить любовь вот к этой девочке на кровати? Этой несчастной молодой женщине, которая терзается чем-то, что мне постичь не дано? Ее состояние подобно моему, но она испытывает эмоции, в данный момент мне недоступные. Прижимая ладонь к покрытой катышками простыне, я ощущала тепло щеки Дороти. Я разглядывала ее костлявые руки и спрашивала себя, ела ли она вообще хоть что-нибудь за то время, что она провела в заточении. Ланч она наверняка получить не успела – я убила того, кто должен был его принести.
Плохо, если мы вокруг себя не замечаем несправедливость, чьё-то горе, бездомных, беспризорных. Ещё хуже, если это дети, и если проходим мимо. И в повести почти так, но Генка Мальцев, тромбонист оркестра, не прошёл мимо. Неожиданно для всех музыкантов оркестра взял брошенных, бездомных мальчишек (Рыжий – 10 лет, Штопор – 7 лет) к себе домой, в семью. Отмыл, накормил… Этот поступок в оркестре и в семье Мальцева оценили по-разному. Жена, Алла, ушла, сразу и категорически (Я брезгую. Они же грязные, курят, матерятся…), в оркестре случился полный раздрай (музыканты-контрактники чуть не подрались даже)
Действие романа сибирского писателя Владимира Двоеглазова относится к середине семидесятых годов и происходит в небольшом сибирском городке. Сотрудники райотдела милиции расследуют дело о краже пушнины. На передний план писатель выдвигает психологическую драму, судьбу человека.Автора волнуют вопросы этики, права, соблюдения законности.
From the international bestselling author, Hans Olav Lahlum, comes Chameleon People, the fourth murder mystery in the K2 and Patricia series.1972. On a cold March morning the weekend peace is broken when a frantic young cyclist rings on Inspector Kolbjorn 'K2' Kristiansen's doorbell, desperate to speak to the detective.Compelled to help, K2 lets the boy inside, only to discover that he is being pursued by K2's colleagues in the Oslo police. A bloody knife is quickly found in the young man's pocket: a knife that matches the stab wounds of a politician murdered just a few streets away.The evidence seems clear-cut, and the arrest couldn't be easier.
A handsome young New York professor comes to Phoenix to research his new book. But when he's brutally murdered, police connect him to one of the world's most deadly drug cartels. This shouldn't be a case for historian-turned-deputy David Mapstone – except the victim has been dating David's sister-in-law Robin and now she's a target, too. David's wife Lindsey is in Washington with an elite anti-cyber terror unit and she makes one demand of him: protect Robin.This won't be an easy job with the city police suspicious of Robin and trying to pressure her.
Частный детектив Андрей Шальнев оказывается вовлеченным в сложную интригу: ему нужно выполнить заказ криминального авторитета Искандера - найти Зубра, лидера конкурирующей группировки. Выполняя его поручение, Андрей неожиданно встречает свою старую знакомую - капитана ФСБ Кристину Гирю, участвующую под прикрытием в спецоперации по ликвидации обеих банд.
From the creator of the groundbreaking crime-fiction magazine THUGLIT comes…DIRTY WORDS.The first collection from award-winning short story writer, Todd Robinson.Featuring:SO LONG JOHNNIE SCUMBAG – selected for The Year's Best Writing 2003 by Writer's Digest.The Derringer Award nominated short, ROSES AT HIS FEET.THE LONG COUNT – selected as a Notable Story of the Year in Best American Mystery Stories 2005.PLUS eight more tales of in-your-face crime fiction.