Метеор - [42]

Кеттельринг поднялся.

- Прошу прощения. Я провожу вас.

Она стоит около него, совсем близко, словно они держатся за руки.

- Обещайте мне, что вы будете вспоминать!

Кеттельринг улыбается. Марии он кажется в этот миг необыкновенно красивым, и ей хочется закричать от счастья.

Мария высовывается из окна, вдыхая благоухание ночи. На балконе этажом выше пламенеет огонек сигары.

- Хэлло, мистер Кеттельринг!

- Что?

- Вам не спится?

- Да, что-то не спится.

- Мне тоже, - радостно признается она и подставляет ночной прохладе обнаженные плечи. "Обними, погладь мои плечи, я рядом, коснись - слышишь, как бьется мое сердце?"

"Нет, нет, я не смотрю, я не смею. Я даже бросил сигару куда-то в потемки, - только бы не было заметно, что меня трясет, как в ознобе. Damn 1, Мери, да не гладьте вы свои плечи, мне кажется, будто я их глажу".

"...Я понимаю. Я это чувствую. У вас такие горячие руки, словно вы грелись на солнце. А у меня дрожат пальцы, почему? Ведь я спокойна, совершенно спокойна. Я знала, что это придет. Когда я догадалась? Вам ни к чему знать об этом... Сразу, как только я вошла в комнату и вы встали... Такой большой, а не знает, чей он!"

Человек на балконе вздыхает.

"О, мистер Кеттельринг, please 2, какие глупости, ведь это в вас самое прекрасное. Хочется взять вас за руку и сказать: "Dear lil'boy 3, чей ты, мальчик?" Хо

1 Проклятие (англ.).

2 пожалуйста (англ.).

3 Милый маленький мальчик (англ.).

чется поцеловать вас или приласкать. Я думаю, это материнский инстинкт".

"Очень благодарен".

"Нет, не верьте мне. Я вас боялась. В вас есть что-то таинственное и отпугивающее. Словно вы в маске. Это волнует. Когда вы со мной заговорили в саду, я чуть не удрала, так мне было страшно!"

"Beg your pardon 1, я, собственно, совсем не хотел..."

"А я хотела, чтобы вы подошли, разве вы не поняли? Глупые испанские обычаи не позволяют мне сидеть с вами за столом. Приходится видеть вас только украдкой... Как странно... сердце стучит, словно я грешу... Хелло, вы еще там?"

"Да, я здесь. Не смотрите сюда, не то я прыгну вниз, Мария Долорес".

Она поспешно закрывает плечи шелковой шалью с длинной бахромой и снова становится темноволосой кубинкой, которая сладко жмурится в темноте, опуская длинные ресницы, и ни о чем не думает, только ждет.

"Вы понимаете, на юге редко встречаешь белых женщин. Вы и не представляете себе, как это прекрасно и вместе страшно вдруг почувствовать уважение к женщине. Хочется опуститься на колени и не поднимать глаз. Ах, сеньорита, я все готов сделать, лишь бы вы подарили мне свой платочек. Я упаду на колени и буду безгранично счастлив".

Глаза юной кубинки сияют, а шаль медленно-медленно сползает с ее плеча, видна лишь узкая полоска смуглой руки, но для Кеттельринга это сейчас больше, чем когда-либо раньше женская нагота...

Наверное, летучая мышь зигзагом пронеслась мимо, овеяладевушку ветерком; Мария вздрогнула, скрестила руки на груди и отступила внутрь комнаты.

А потом... о, уже рассвет, в саду прощебетала сонная птичка. Американская студентка осторожно, на цыпочках, подходит к окну и смотрит на балкон.

Да, да, там и сейчас тлеет алый огонек сигары,

1 Простите (англ.).

там неподвижно стоит человек, ухватившись за перила. Девушка вздыхает - она счастлива, а сердцу больно - и долго еще она сидит на краю постели, рассеянно улыбаясь и глядя на свои округлые белые ноги.

XXXII

Я себе не представляю этого иначе. Весь день, как назло, ей не удавалось увидеть Кеттельринга.

Камагуэно утащил его в контору, а потом куда-то обедать. Кеттельринг был рассеян, отвечал невпопад; принципалу пришлось вытягивать из него сведения о делах, a este hombre плел какую-то чепуху и путал Барбуду с Тринидадом. Кубинец не спускал с него испытующих, глубоко запавших глаз и посмеивался, позабыв о боли в печени. Ужинали они опять вдвоем. Камагуэно пожелтел от боли, но и не думает подниматься из-за стола и подливает гостю рому.

Пейте, Кеттельринг, какого черта, да пейте же! Итак, что же с сахаром на Гаити? Но Кеттельрингу сегодня изменила его отличная память, он запинается, молчит...

- Так пейте же, приятель!

Наконец Кеттельринг встает, стараясь прочно стоять на ногах.

- Я выйду в сад, сэр. Голова болит.

Камагуэно удивленно поднимает брови.

- В сад? Как угодно. - И снова широкий жест, будто все здесь принадлежит дорогому гостю. - Между прочим, Кеттельринг, как ваша память?

- Моя память, сэр?

Глаза кубинца суживаются.

- Знаете вы теперь хотя бы, кто вы?

Кеттельринг резко оборачивается.

- По-моему, сэр, я довольно хорошо известен, как... мистер Кеттельринг.

- Это верно, - бормочет кубинец, задумчиво уставясь на свою сигару. - Вот досадно, что вы даже не знаете... ну, скажем... не женаты ли вы, а? - Он с усилием встал и прижал руку к правому боку. - Доброй ночи, мистер Кеттельринг, желаю вам доброй ночи.

Кеттельринг все же покачивался слегка, выходя в сад. Бледная трепещущая девушка ждала его там, кутаясь в шаль. Позади ее, в тени, стояла старуха мексиканка, озабоченно и сочувственно помаргивая.

"Ага, дуэнья", - сообразил Кеттельринг. Все плыло у него перед глазами - длинные тени, розовый водопад цветущих коралит, которые одуряюще благоухали, девушка в шали с длинной бахромой.