Метелица - [22]

Прибежал, действительно: по чернильным водам «квока» белая пенка весело играет, и мою дивчину кругами носит, и временами с головой под воду дергает. Прыгнул я как был, в одежке, в реку и в то мгновение еще заметил, что и другой предмет на поверхности показался. Наверно это Гришка, мелькнуло в голове и сразу забылось.

Впрочем раздумывать не приходилось. Богатырски вдохнул я воздух, нырнул с потягом и, изловчившись, схватил утоплую за волосы левой рукой, правой же, по всем правилам морской науки, кулаком крепенько стукнул по темени, чтобы ко мне не ластилась. Под водой и поволок. Плавал я изрядно, но откровенно скажу, мало надеялся. Извлечь человека, да еще пышную красотку, из омута, дело нешуточное. Господь видно помог! Поборол я успешно всех бесенят, что мне на ноги поцеплялись и на дно тянули. Из последней силы выбросился на берег и спасенную даму рядом положил. Поверьте, в первое время и взглянуть на милашку не было никакого любопытства, только одна забота — дышу! Минут через десять набрался, однако, духу и медициной занялся. Тут и местная власть, в виде стражника Семки к месту происшествия прибыла. В своем дурацком челноке! Вылез молодец и тряпье на бездыханное тело утопленницы накинул. Купалась она, сами пони- маете, по деревенски — в полном естестве.

Я на него сердито цыкнул:

— Со светскими манерами, говорю, ты, кавалер, погоди. Жива ли она или нет, еще неизвестно. Помоги мне лучше, к искусственному дыханию надо прибегнуть.

Мучились мы с ним долго, из Христины излишнюю воду вылили. И воскресла таки, кошка живучая! Первые слова ее были:

— Гришка? Где мой Гришка?!

Опешил я, признаться: о мальченке, за всеми хлопотами, совсем позабыл. Посмотрел я с глупым видом вдаль, на реку, и говорю:

— Может ваш Гриша и того… еще не утонул. Случалось здесь, что людей помотав, благополучно на песок выкидывало.

Что тут началось, трудно пересказать! У женщин, известно, в возбуждении запас слов не в пример мужскому. Как из пожарного брандспойта лексиконом орудуют! Взвизгнула мокроволосая и на меня, ослабевшего, накинулась. Выражалась бабочка, прямо скажу, грубовато:

— Ах ты такой сякой, клистирная трубка проклятая, — кричит. — Чтож это такое, люди добрые! Взаместо того, чтобы дитя невинное спасать, он, кабан заводской, первое на первых за голую бабу хватается, в кусты волочит. В горелки вздумал играть, подлец краснорожий… и т.д., всего не упомнил.

Растерялся я вконец, где правда где ложь, уже понять не могу. К тому же мокрые штанцы на мне (сшитые маменькой из какого то военного дерьма!) на воздухе закорузли, колются и свободному движению препятствуют. Хоть погибай на месте! Спасибо Семке, по мужской справедливости, за меня заступился. Продвинул форменную фуражку на затылок и говорит:

— Я так, гражданка понимаю, что товарищ лепком жизнью своей единственной для вас жертвовал и в яме гремучей сома пожирней не выбирал, а за ближний предмет уцепился. Сознавать это нужно, и не то что ругать, а благодетелем своим называть во всеуслышание!

Христа не унялась, на другой фронт переметнулась:

— И ты с ним за одно, гадина милицейская! — истошно вопит. — Чего зеньки, кровосос, на меня вылупил! Подай юбку, охальник!

Собрали мы разбросанные по берегу пожитки, и поплелись на село. Впереди я свою рыболовную снасть несу, и Христину в опасных местах за локоть поддерживаю. Вместе с тем и осторожность соблюдаю. Несчастная мать то рыдает, то нас клянет и кулачками энергично размахивает. Того и гляди по морде съездит. Семка сзади вдет и по своей административной линии соображает:

— Сейчас, говорит, всех мужиков мобилизую. С баграми рекy обшарим, до самого брода. Труп непременно выловим.

От таких высказываний Христину, сами понимаете, еще больше карежит и опасность для меня возрастает.

Все же благополучно добрались к хате слесаря Чукулы, у которого Христина зальце снимала. Чукула этот в победные годы, видно, времени зря не терял, здорово подлатался. В (вишняках, позади мастерской, у него даже бывшая рояль стояла, вместо верстака буржуйную рахубу использовал. Новая же хата чисто выбелена, ставень в окнах синькой подведен, в палисаде мальва разноцветная и крупный подсолнечник. Словом все в аккурате, по положенному.

Ввалились мы с большим шумом в сени, дальше я ногой двери в зальце откинул. И что же мы видим?! Посреди помещения стол струганый, возле него лавка, и на ней на коленках совсем голенький Гришка примостился. Обеими руками вареники из миски вылавливает и в рот себе сует. Обмерли мы все, первой мать опомнилась. Молча, проворными шагами к сыну приблизилась, за ухо с лавки сдернула и пониже спины зашлепала.

Гришка взревел, кричит:

— За что, мамка, бьешь?!

— За то, — мать отвечает, — что в омуте тонул и не утонул окончательно, и ко мне доложить не прибег, и за то, что сейчас вареники без опросу жрешь, окаянный!

Окончив экзекуцию, Христа своему русалочному виду смутилась, покраснела и в сени выскользнула. Вскоре вернулась уже прибранная, в нарядном сарафане. Ласково, с улыбочкой к нам отнеслась:

— Чего стоите, товарищи? Присаживайтесь, будьте как дома.

Затем скромной лебедушкой ко мне подкатилась и сладко запела: