Метанойя - [53]

– Нет, свидетели утверждают, что он был в перчатках.

Я оживился, предчувствуя благополучный исход, и закурил еще сигарету.

– Слушай, ну тогда давай побыстрей все закончим да отпускай меня домой, а? Я уже и так в вашем пансионате задержался, мне что-то сильно нездоровится, простыл здесь, наверное.

Сергеев печально покивал головой:

– Да, да, потерпи немного. Я что-то совсем потерялся, мне надо с мыслями собраться. У тебя-то нет никаких соображений по этому поводу?

Я чуть не рассмеялся ему в лицо– и это он говорит мне, которому голова нужна только для того, чтобы в нее есть, на большее она уже не годится. Я уже даже не пытался выстраивать какие-то логические цепочки, чтобы осмыслить все происходящее. Странное состояние: все видишь, все слышишь, все понимаешь– и в то же время буквально физически чувствуешь весь абсурд ситуации, абсолютную ее нереальность, когда просто отказываешься верить своим глазам, своим ушам, своему разуму. Просто не может быть, чтобы это все происходило со мной.

– Антон, дружище, от меня-то ты чего ждешь? Если бы у меня хоть какие-то предположения были, я бы ,их тебе еще вчера сказал, только бы не сидеть здесь. Поверь, я абсолютно не знаю, чем тебе помочь.

Он лишь тоскливо посмотрел на меня и, вздохнув, собрался с силами и подошел к двери.

– Сержант, открывайте,– и, отвернувшись ко мне, попросил.– Джем, ты потерпи, пожалуйста, еще немного. Мне кое-какие формальности утрясти надо. Сейчас с начальством объясняться придется… Ох, чую, по шеям мне надают, мало не покажется. И почему я сразу от этого дела не оказался? Ведь мог же легко мотивировать отказ знакомством с тобой. Ох, дурак, дурак… Сам себе головняк нажил.

Опасения его, конечно же, подтвердились– всыпали ему по первое число. Он очень живописно пересказал весь этот неприятный разговор Михалычу, пока мы втроем коротали время в кабинете, ожидая, когда доставят свидетелей стрельбы в «Ярви». Я даже немного посочувствовал Антону, хотя, конечно, все мои мысли были заняты лишь предстоящим освобождением, и я с нетерпением ждал этого момента. Тем не менее пришлось еще почти три часа крепиться, пока был выполнены все необходимые формальности и составлены все проколы. Семь свидетелей убийства, поочередно появляясь в кабинете, единодушно опознали меня как человека, застрелившего бармена Эдварда. Начальник следственного отдела прокуратуры, непосредственный босс Антона, пожелавший присутствовать при опознании несмотря на позднее время, просто за голову хватался и поминутно протирал очки, после чего отбыл в самых расстроенных чувствах. Перед уходом он раздраженно вынес свой вердикт:

– Ничего не поделаешь, надо отпускать человека.

По телефону Антону сообщили предварительные результаты экспертизы– конечно же, пистолет оказался тот самый, никого это не удивило, все уже совершенно смирились с тем, что дело «повисло». Сергеев поникше сидел за столом, рассеянно глядя на опера Михалыча, состояние которого было не на много лучше. Чаще всего повторялась фраза из мультфильма «Следствие ведут колобки»: «Ничего не понимаю». Мне это уже сильно начинало действовать на нервы, потому что я понимал еще меньше, несмотря на то что обладал гораздо большим объемом информации. Ума хватило держать язык за зубами, не обращая внимания на то, что и следователь, и оперативник страстно желали услышать от меня хоть слово, которое могло дать им возможность выстроить хотя бы примерную версию. Нет уж, ребята, разбирайтесь сами, тут я вам не помощник, все это может мне слишком большим боком выйти.

Наконец, Сергеев взял у меня подписку о невыезде, предупредив, что без его разрешения я не имею права покидать город до окончания следствия, поскольку у них могут возникнуть ко мне вопросы. Я понимал, что это делается больше для проформы, и не стал спорить, радуясь и такому финалу. Был уже первый час ночи, и я засобирался домой.

– Антон Николаевич, ключи от квартиры и от машины отдай мне, пожалуйста. И документы тоже.

Он молча положил на стол связку ключей, вынул из папки мой паспорт и документы на машину. Я кивнул.

– Всего хорошего. И счастливо оставаться.

Михалыч невесело подмигнул мне:

– Зла не держи за жесткое задержание. Служба такая. Всего доброго. Береги себя.

Как на крыльях я вылетел из этого мрачного дома и не огладываясь быстро зашагал по безлюдной улице, даже не сообразив, что иду в другую сторону. Внутри бушевала целая буря чувств, меня так и раздирало желание побежать, и только боль в коленях и отдышка не позволяли это сделать. Я спешил убраться подальше от этого страшного места, которое теперь долго буду обходить стороной. Слава Богу, слава Богу, что все так закончилось! И хотя у меня еще оставались сотни нерешенных вопросов, я спокойно отмахнулся от них– у меня еще будет время, чтобы во всем разобраться. Сейчас я просто хотел насладиться совершенно непередаваемым чувством свободы, захватившим мою душу. Конечно, это не та подлинная свобода, свобода от зла, свобода от раздирающих противоречий, свобода от страстей– нет, это просто пьянящая воля, возможность самому перемещаться в пространстве, идти куда хочешь или куда глаза глядят. Воля! Чтобы прочувствовать ее, стоило попасть в тесную клетку– а иначе ее не замечаешь. Мы ведь никогда не дорожим тем, что имеем, устремляясь в погоню за иллюзорным счастьем. И лишь будучи обманутым очередным миражом, учимся ценить настоящее. Полной грудью я вдыхал прохладный влажный воздух, и мне казалось, что нет чудеснее аромата, чем ночной запах осенней улицы после дождя. Терпкий запах опавшей листвы, запах мокрого асфальта, запах прогоревшего бензина, свежий запах близкого озера– есть ли что-нибудь приятнее этого букета? Запах воли!