Метаморфозы - [4]

Обоюдное узнавание длилось мгновение, Джонни прервал его:

- У их превосходительства опять горлышко болит? - с подчеркнутым участием спросил он.

- Отстань, - добродушно усмехнувшись, попросил Семен. - Дай с пропавшим поздороваться.

Он легонько притиснул меня к себе - словно для того, чтобы еще раз, вблизи, разглядеть, и так же легонько оттолкнул. Остался удовлетворенный осмотром.

- Ну что ж, не считая некоторой неизбежной амортизации, - ничего еще, ничего. Держимся!

Вблизи и я заметил, что годы также не обошли и Семена: почти начисто срезанные виски серебрились, и некупленное серебро это забило первородную рыжинку; в серо-голубоватой глубине глаз исчезла былая простоватость деревенского парня - теперь, всякого навидавшись, они смотрели спокойно и зорко и немного устало; разве что большие добрые губы и остались от прежнего.

- Ты бы хоть напомнил, как тебя по батюшке? - спросил я, почувствовав, что избегаю, затрудняюсь обращаться к нему по имени.

- А ты что ж, забыл, как меня звать? Тогда напоминаю: Семен, - Вводя нас в гостиную, генерал усмехнулся: - Кстати, и сам - как в песне - на большее ты не рассчитывай.

- Семен Митрофанович, - немедленно подсказал Джонни, устроившись в удобном низком кресле. - В управление вызовут, только и слышно: Семен Митрофанович, Семен Митрофанович! И тоже - в очередь на прием.

"Здравия желаю, Семен... Трофаныч!"

- А ты хотел бы при посторонних - Сенькой, что ли? - шутливо-насмешливо выговорил Семен. - Я ведь в официальной обстановке всю твою тезоиностранщину тоже полностью называю.

- Ладно, принято, - миролюбиво согласился Джонни и нетерпеливо попросил: - Ну, показывай, похвастай!

Уравновешенный, невозмутимый генерал вдруг смутился, широкие золотые погоны его в замешательстве поднялись и опустились.

- Ну вот еще!

- Без всяких нуканий! Жалко тебе, что ли? Дай хоть в руках подержать, настаивал Джонни; повернувшись ко мне, он наконец объяснил: - Мало ему чиновзваний, так он еще одно отхватил: лауреат Государственной премии! Вчера в Кремле вручили.

- Вот это да! - порадовался, поздравил я, поняв теперь, о каком поводе собрать мальчишник говорил Джонни. - За что, Семен?

Вероятно, я задал наивный вопрос: Джонни и Семен, переглянувшись, засмеялись.

- Голая техника, тебе неинтересно, - продолжая улыбаться, сказал Семен.

Он прошел в смежную комнату - под вспыхнувшим там светом блеснули стеклом книжные стеллажи, - вынес коробочку с медалью.

- На, коли так.

Полюбовавшись, Джонни приложил медаль себе на грудь, забалагурил:

- Своей нет, так хоть чужой потешиться!

- Учиться надо было лучше, - благодушно-назидательно попрекнул Семен, а не с мандолиной по ночам шастать.

- Не трави - погубил я свой талант! - Джонни горестно тряхнул ГОЛОРОЙ. - Эх, был бы я сейчас первой мандолиной страны! И один бы знакомый генерал обрывал все телефоны, добиваясь лишнего билетика. А, каково?

- Бодатой корове бог рогов не дал, - хмыкнул Семен и неожиданно для меня мне же и сказал: - Не слушай ты его: прибедняется. Если благополучно завершит что делает - через год точно такую же получит. Первый представление напишу.

- Тьфу, тьфу, лишь бы не сглазить! - Джонни комично замахал руками.

Какой-то первоначальный рубеж нашей встречи был перейден. Семен поднялся.

- Ну что, мужики, - сухая ложка, говорят, рот дерет. Есть предложение перекусить.

- Единогласно! - за себя и за меня проголосовал Джонни. И, кивнув на огромный полированный стол, занявший едва ли не половину просторной гостиной, жалобно попросил: - Семен, давай на кухне! Там уютней. А за этой взлетной площадкой и друг друга не увидишь. Бутылка и та на нем наперстком кажется!

- Давайте там, - согласился Семен. - Ты иди хозяйничай, а я сейчас.

Белоснежная, отделанная отличным кафелем кухня размерами была с добрую столовую, чем она, конечно, в будние дни и служила. Джонни уверенно открыл дверцу холодильника, одобрительно причмокнул:

- Вот это рыбка! Хороши все-таки генеральские буфеты! Не то что в нашем НИИ совсем: сосиски в целлофане да компот из "сух.фрукт.".

- Не зубоскаль, не зубоскаль, - попридержал его Семен. - Для вас же старался.

Успевший переодеться, в лиловой теплой куртке, он поставил на кухонный стол бутылку, - одобрительно, от полноты чувств Джонни ткнул его кулаком в бок.

- Видал как? - спросил он меня. - Когда в домашнем - человек как человек, его и по плечу хлопнуть можно. Как в мундире - рука не подымется. Все-таки сказыу вается, что высший чин у меня был - старший лейтенант. Старлет!

- Старлет, старлет, - бурчливо передразнил Семен, - а на Галочке, нахал такой, ты женился, а не я.

- Так у нее же - вкус! - объяснил Джонни и фатовато погладил свою холеную бородку.

- Точно, - согласился Семен. - Бабы - дуры.

1975