Метаморфозы - [132]

        Чтобы Помоной владеть? Однако же чувством любовным

        Превосходил их Вертумн. Но был он не более счастлив.

        Сколько он ей, — как у грубых жнецов полагается, — в кошах

        Спелых колосьев носил — и казался жнецом настоящим!

645 Часто в повязке бывал из травы свежескошенной, словно

        Только что сам он косил иль ряды ворошил; а нередко

        С дышлом в могучей руке, — поклясться было бы можно,

        Что утомленных волов из плуга он только что выпряг.

        То подчищателем лоз, садоводом с серпом появлялся;

650 То на стремянку влезал, как будто плоды собирая;

        Воином был он с мечом, с тростинкой бывал рыболовом.

        Так он обличья менял и был ему доступ свободный

        К деве, и вольно он мог веселиться ее созерцаньем.

        Раз, наконец, обвязав себе голову пестрой повязкой,

655 С палкой, согнувшись, покрыв себе голову волосом белым,

        Облик старухи приняв, он в холеный сад проникает

        И, подивившись плодам, говорит: «Вот сила так сила!»

        И, похвалив, ей несколько дал поцелуев, — однако

        Так целовать никогда б старуха не стала! Садится

660 На бугорок и на ветви глядит с их грузом осенним.

        Рядом был вяз и на нем — лоза в налившихся гроздьях;

        Он одобряет их связь и жизнь совместную хвалит.

        «Если бы ствол, — говорит, — холостым, без лозы, оставался,

        Кроме лишь зелени, нам ничем бы он не был приятен.

665 Также и эта лоза, что покоится, связана с вязом,

        Если б безбрачной была, к земле приклоненной лежала б.

        Этого дерева ты не внимаешь, однако, примеру:

        Брачного ложа бежишь, ни с кем сочетаться не ищешь.

        Если бы ты пожелала! Сама не знавала Елена[586]

670 Стольких просящих руки, ни та, что когда-то лапифов

        Вызвала бой, ни Улисса жена, смельчака среди робких.

        Ныне, меж тем как бежишь и просящих тебя отвергаешь,

        Тысяча ждет женихов, — и боги, и полубоги,

        Все божества, что кругом населяют Альбанские горы.[587]

675 Ежели умная ты и желаешь хорошего брака,

        Слушай старуху меня, потому что люблю тебя больше

        Всех, не поверишь ты как! Не думай о свадьбах обычных,

        Другом постели своей Вертумна ты выбери. Смело

        Я поручусь за него, — затем, что себя он не знает

680 Лучше, чем я. Не странствует он где придется по миру,

        Здесь он, и только, живет. Он не то, что обычно другие, —

        Как увидал, так влюблен. Ты первым его и последним

        Пламенем будешь. Тебе он одной посвятит свои годы.

        Знай еще, что он юн, что его наградила природа

685 Даром красы, хорошо подражает он образам разным,

        Что ни прикажешь, во все обратится он, если захочешь.

        Вкус, не один ли у вас? Твои он плоды получает

        Первый и с радостью дар из рук твоих разве не примет?

        Но не желает уже он с деревьев твоих урожая,

690 С соками нежными трав, воспитанных садом тенистым, —

        Кроме тебя, ничего! Над пылающим сжалься! Поверь же,

        Все, что он просит, прошу за него я моими устами.

        Мести побойся богов, — идалийки[588], которая недруг

        Жестких сердец, не гневи и злопамятной девы Рамнузской!

695 Чтоб увеличить твой страх, — ибо старость меня научила

        Многому, — я расскажу о делах, известных на Кипре

        Каждому, — легче тогда убедишься и сердцем смягчишься.

        Анаксарету узрел, старинною тевкровой кровью

        Знатную, Ифис, — а сам человек он был низкого рода.

700 Только ее он узрел — и весь загорелся любовью.

        Долго боролся с собой, но когда увидал, что безумья

        Разумом не победить, пришел, умоляя, к порогу.

        Жалкое чувство свое он поведал кормилице: молит

        Не отвергать его просьб, призывает питомицы имя.

705 К каждому он из рабов приближался со льстивою речью,

        Голосом всех он просил, в тревоге, помочь доброхотно.

        Часто свои поручал он признания нежным дощечкам,

        Сам же в то время венки, орошенные влагою слезной,

        Вешал на двери ее: простирал он на твердом пороге

710 Нежное тело свое и замок проклинал злополучный.

        Анаксарета ж — глуха, как прибой при поднявшемся Австре,

        Жестче железа она, что огонь закалил норикийский,[589]

        Тверже, чем камень живой, покуда он с корня не сорван.

        Все отвергает его и смеется — к жестоким поступкам

715 Гордые злобно слова добавляет; надеяться даже

        Не позволяет ему; и не вытерпел длительной муки

        Ифис и, став у дверей, произносит последнее слово:

        «Ты победила меня! Отныне уже я не буду

        Больше тебе докучать. Триумф свой радостный празднуй!

720 Ныне «пеан!» восклицай, увенчайся блистательным лавром!

        Ты победила! — умру; веселись, о железное сердце!

        Ты поневоле меня хоть похвалишь за что-нибудь; чем-то

        Стану любезен тебе, мою ты признаешь заслугу.

        Все же не раньше мое о тебе прекратится томленье,

725 Нежели кончится жизнь! Зараз двух светов лишусь я.

        Но не устами молвы о моей известишься кончине, —

        Чтобы сомнения снять, сам буду я здесь, пред тобою,

        Пусть бездыханная плоть насытит жестокие очи!