Метаморфозы - [13]

320 Нимфам корнкским[37] они и гор божествам помолились,

        Вещей Фемиде[38], тогда прорицалищем оным владевшей.

        Не было лучше вовек, ни правдолюбивее мужа,

        Богобоязненна так ни одна не бывала из женщин.

        И как Юпитер узрел, что мир стал жидким болотом,

325 И что остался он там из стольких тысяч единым,

        И что осталась она из стольких тысяч единой,

        Оба невинны душой, богов почитатели оба, —

        Он облака раскидал, Аквилоном туман отодвинул,

        Земли явил небесам и выси эфирные землям.

330 Моря недолог был гнев; сложив о трех зубьях оружье,

        Воды владыка морской усмиряет и вставшего поверх

        Волн голубого зовет Тритона, чьи отроду плечи

        В алых ракушках, и дуть велит в трубицу морскую:

        Этим он знак подает отозвать и потоки и волны.

335 Выбрал из раковин тот пустую трубу завитую,

        Что расширяется вверх от низа крученого; если

        В море такую трубу на просторе наполнить дыханьем,

        Голос достигнет брегов, где солнце встает и ложится.

        И лишь коснулось трубы божество с брадой увлажненной,

340 Лишь громогласно она заиграла отбой по приказу,

        Все услыхали ее потоки, — земные, морские, —

        Грозный приказ услыхав, потоки ей все покорились.

        Реки спадают, уже показались возникшие холмы;

        Море опять в берегах и в руслах полные реки,

345 И выступает земля, с убываньем воды прибывая.

        К вечеру долгого дня и лесов показались макушки

        Голые, тина у них еще на ветвях оставалась.

        Мир возродился земной. И увидев, что так опустел он

        И что в печали земля глубоким объята молчаньем,

350 Девкалион, зарыдав, к своей обращается Пирре:

        «Нас, о сестра, о жена, о единая женщина в мире,

        Ты, с кем и общий род, и дед у обоих единый,

        Нас ведь и брак съединил, теперь съединяет опасность, —

        Сколько ни видит земли Восток и Запад, всю землю

355 Мы населяем вдвоем. Остальное все морю досталось.

        Но и поныне еще не вполне мы уверены в нашей

        Жизни, еще облака наполняют нам ужасом душу.

        Что, если б ты без меня судьбы избежала, бедняжка,

        Было бы в сердце твоем? И как бы могла одинокой

360 Ты этот страх пережить? И кто б твои муки утешил?

        Я, о поверь, если б ты оказалась добычею моря,

        Сам за тобою, жена, оказался б добычею моря.

        О, если б мог возродить я народы искусством отцовским,

        О, если б души вливать умел в изваянья из глины!

365 Ныне же в нас лишь двоих сохраняется смертных порода;

        Так уж угодно богам, чтоб людей образцом мы остались».

        Оба заплакали. Им захотелось молиться небесным

        Силам и помощи их попросить, о судьбине гадая.

        Медлить не стали они. Подходят к водам Кефиса,[39]

370 Что, непрозрачны еще, по руслу знакомому льются.

        Там, водяную струю возлияв, себе оросили

        Платье и темя они, потом направиться оба

        В храм богини спешат, которого кровля белела,

        Грязным покрытая мхом, алтари ж без огня пребывали:

375 И лишь коснулись они храмовых ступеней, как упали

        Наземь, устами прильнув к холодному камню, — и вместе

        Молвили так, трепеща: «Коль Вышние правой мольбою

        Могут смягчиться, и гнев умилостивляется божий,

        Молви, Фемида, каким искусством убыток восполнить

380 Нашего рода; подай, добрейшая, помощь в потопе!»

        И умягчилась она и рекла: «Выходите из храма;

        Головы ваши покрыв, одежд пояса развяжите

        И через плечи назад мечите праматери кости».

        Остолбенели они, и нарушила первой молчанье

385 Пирра; богини она покориться веленьям не хочет;

        Молит прощенья себе; уста оробели, боится

        Матери тень оскорбить, назад ее кости кидая,

        Но повторяют меж тем слепое неясное слово,

        Участь предрекшее им, и сами с собой размышляют.

390 Ласковой речью тогда Прометид обращается мягко

        К Эпиметиде. «Иль мы, — говорит, — ошиблись в догадке,

        Иль благочестен и нам не внушит беззаконья оракул.

        Наша праматерь — земля. В телесах ее скрытые кости,

        Думаю — камни. Кидать их за спину нам повеленье».

395 Хоть толкованьем таким убедил супруг Титаниду,

        Все же надежда смутна, — настолько к советам небесным

        Мало доверья у них. Но что за беда попытаться?

        Вот и сошли; покрывают главу, распоясали платья

        И, по приказу, назад на следы свои камни бросают.

400 Камни, — поверил бы кто, не будь свидетелем древность? —

        Вдруг они стали терять постепенно и твердость и жесткость,

        Мягкими стали, потом принимали, смягчившись, и образ.

        После, когда возросли и стала нежней их природа,

        Можно было уже, хоть неявственный, облик увидеть

405 В них человека, такой, как в мраморе виден початом, —

        Точный еще не совсем, изваяниям грубым подобный.

        Часть состава камней, что была земляною и влажный

        Сок содержала в себе, пошла на потребу для тела;

        Крепкая ж часть, что не гнулась совсем, в костяк обратилась,

410 Жилы же в части камней под тем же остались названьем.

        Времени мало прошло, и, по воле Всевышних, каменья