— Да, но я не знаю, чего ожидать. Мне сказали, что у него амнезия. Именно поэтому он не может назвать своего имени и места жительства.
— Верно, — медсестра постучала в дверь палаты, потом открыла ее, не дожидаясь ответа. — Мистер Мейсон?
Келси увидела, как какой-то забинтованный человек пошевелился на узкой кровати. Она подошла ближе.
— Марк? — позвала она, вглядываясь в лицо человека.
Ей показалось, что все вокруг закружилось. Взгляд Келси на краткий миг затуманился. Ахнув, она схватилась за живот и покачнулась. Медсестра успела подхватить ее.
— Миссис Мейсон, что с вами? У вас начались роды?
— Этот человек не мой муж, — произнесла Келси и почувствовала, что у нее отошли воды.
Райан стоял у окна полутемной комнаты, держа руку в кармане, уставившись на золотой диск луны в небе Далласа. В детской комнате царила тишина. Больше не было слышно смеха Келси и Марии. Никто не придумывает различные кушанья и не дает ему попробовать, как подопытному кролику.
В доме Райана наступили мрачные времена. Даже по обыкновению веселая и жизнерадостная Мария превратилась в молчаливое и унылое существо, которое предпочитает теперь затаиться в своей комнате.
Душа Райана разрывалась от страданий.
Впервые ему не удалось найти утешение на работе. И неважно, что он старался занять каждую свою свободную минуту, — забыть Келси было невозможно.
И вот теперь он стоит в детской комнате, которую они с Келси готовили совсем недавно. По какой-то непонятной причине Райану хотелось находиться именно здесь.
Жаль, что Келси не взяла с собой детские вещи, хотя они теперь вряд ли ей понадобятся. Ей больше ничего не нужно от Райана. Келси вскоре счастливо заживет со своим любимым мужчиной. Так и должно быть. Появление Марка можно назвать чудом. Райан понимал, что должен радоваться за Келси, однако не мог.
Всякий раз, заходя в детскую, он вспоминал тот момент, когда впервые понял, что любит Келси. Именно тогда он поклялся стать отцом ее ребенку, если она это позволит.
Но Келси не позволит ему стать отцом для ее ребенка...
Днем в Далласе прошел сильный весенний дождь. Теперь все вокруг казалось чистым, воздух — свежим. Райану всегда нравилось это время года. Все вокруг позеленело, распускались цветы на городских клумбах, и он все чаще вспоминал о Келси. Ему так понравилась их прогулка по ботаническому саду!
— Папочка?
Услышав тихий голос дочки, Райан обернулся. Мария стояла в дверном проеме. Она была в голубой ночной рубашке, которую выбрала для нее Келси.
— Привет, зайка.
Хотя и Райан, и Келси объясняли Марии причину отъезда няни, девочка не поняла и не приняла никаких объяснений. Она каждый день ждала возвращения Келси и часто укрывалась от тоски в детской, оборудованной для ребенка Келси.
Сейчас Мария казалась неуверенной.
— С тобой все в порядке, папочка? Почему ты не включаешь свет?
Райан хотел оставаться в сумерках, такое освещение точно отражало его настроение. И все же он включил лампу на прикроватном столике.
— Ты готова отправиться спать? — спросил он. После отъезда Келси он старался в точности соблюдать традицию обнимашек.
— Без Келси все иначе, — сказала Мария, будто читая его мысли.
— Я знаю, — он вздохнул. — Неудивительно, что ты скучаешь по ней. Мне тоже без нее одиноко.
Мария вошла в комнату и взяла в руки мягкую игрушку. Это была белая овечка.
— Я серьезно подумала над одной ситуацией и сделала определенный вывод, — объявила она.
Райан знал, что, приходя в детскую, Мария постоянно думает о Келси и о том, как хорошо ей было с ней. Он был уверен, что другую няню девочка никогда не примет.
— К какому выводу ты пришла? — с надеждой в голосе спросил Райан.
— Она мертва.
— Что?! — Он так резко повернул голову, что у него заныла шея.
— Келси любила нас. Она не могла так долго не приезжать к нам. Значит, случилось что-то плохое, — ее глаза наполнились слезами. — Ее ребенок убил ее так же, как я убила мамочку.
У Райана задрожали колени. Ему показалось, что сейчас он задохнется.
— Нет, Мария, нет! — Он упал на колени перед плачущей дочерью и с нежностью прижал к груди. — Ты не убивала свою маму. Как тебе могла прийти в голову такая мысль?
— Это правда. Я всегда знала, что виновата в этом, но не хотела расстраивать тебя, поэтому ничего не спрашивала.
— Твоя мама была больна, Мария, поэтому она умерла, — сказал Райан. Единственный человек, которого следовало винить в смерти Аманды, — это он. — Ты ни в чем не виновата. Твоя мама подарила миру тебя.
Он схватил ее за плечи и взглянул в детское личико. Райан и представить себе не мог, что все эти годы его жизнерадостная дочь несет в душе такой тяжелый груз вины.
— Я хочу, чтобы ты поняла, Мария, и запомнила это на всю жизнь: ты не виновата в смерти своей мамы. Ты слышишь меня?
Она всхлипнула и покачала головой.
— Келси не могла так надолго от нас уехать, папочка, не могла. Я знаю это. Она, должно быть, тоже умерла. Она даже не позвонила нам.
Райан не знал, что делать.
— Мы уже разговаривали об этом, Мария. Я знаю, что все пошло не так, как мы хотели...
— Ты ведь ее тоже любил, папочка.
— Да, — признался он, — любил.
— Ты не сказал бы мне, если бы она умерла. Ты не стал бы меня расстраивать. Я знаю тебя, папочка. Ты всегда хочешь защитить меня. Ты когда-нибудь думал о том, что мы можем быть нужны ребенку Келси?
