Метаморфозы Душевной жизни. Путь внутреннего опыта. Часть 1 - [17]

А дальше мы слышим: Прометей знает, что Зевс от гнева лишится дара речи, проведав о его освобождении сыном смертного. Господству Зевса положит конец тот, кто родится от смертных. И как миссией гнева освобождается Я на его низшей ступени, так и смертными людьми, достигшими более высокой ступени, будет рождено Я, бессмертное Я. На высшей ступени от смертных людей родится бессмертная душа. И как Прометей ждет того, кто свергнет господство Зевса — божества, излившего свой гнев на Прометея как представителя человеческого Я, чтобы оно не вышло за свои пределы, как Зевс сменится Иисусом Христом, так и отдельное прикованное гневом Я претворено будет преобразованным гневом в любящее Я, в любовь, которая и есть преобразованный благородный гнев. Мы видим, как Я, благословляюще кротко и с любовью действующее во внешнем мире, развивается из прикованного гневом Я, как видим саморазвитие Бога Любви, что оберегает и лелеет это Я, которое прежде, в древние времена, должно было оказаться прикованным гневом Зевса, чтобы не выйти за положенные ему пределы.

Так в продолжении этого предания мы видим внешнюю картину развития человечества. Внешнюю сторону этого мифа мы должны понять так, чтобы для нас на все наше земное бытие ожило то, что отдельный человек переживает в себе самом — переход от взращенного миссией гнева Я к свободному Я, развивающему любовь.

Если мы воспримем это так, то поймем, что здесь проявилось, что воплощает в себе это предание и что сделал Эсхил из этого сюжета. Мы буквально почувствуем струящийся в нас душевный поток, мы почувствуем его в развитии предания о Прометее, проследим его в драматической обработке этого материала Эсхилом.

Тогда в этой греческой драме мы найдем буквально нечто вроде практического смысла того, что можем пережить в душе. Это относится ко всем великим поэтическим произведениям, ко всем великим произведениям искусства вообще, потому что они рождены великими типическими переживаниями, свойственными всем человеческим душам.

Итак, сегодня мы видели, как из аффекта и через очищение этого аффекта воспитывается Я. А в следующем докладе увидим, как это Я, постигая на более высокой ступени миссию истины, дозревает в душе рассудочной, или душе характера, до воспитания самого себя.

Наш анализ показал, что слова древнегреческого мудреца Гераклита — «Тебе никогда не достичь границ души, даже обойди ты весь мир: столь всеобъемлюща ее природа!» — получают подтверждение и в этом практическом смысле.

Да, это так: существо души настолько всеобъемлюще, что мы не можем непосредственно проникнуть в ее суть. Но духовная наука с открытым взором ясновидящего все же вводит нас в субстанцию души, и мы можем исследовать то таинственное существо, которым является наша душа, все глубже, созерцая ее взором исследователя духа. Поистине, с одной стороны, мы можем сказать: глубины души неизмеримы; однако, рассмотрев эти слова со всей серьезностью, нам придется возразить себе: если границы души столь обширны, что мы должны обойти весь мир, то у нас есть надежда, расширяя эти границы и используя их неохватность, идти вместе с душой все дальше и дальше.

Этот свет надежды прямо вольется в наше стремление к познанию, если мы воспримем высказывание Гераклита — «Тебе никогда не достичь границ души, даже обойди ты весь мир: столь всеобъемлюща ее природа!» — не с пессимизмом, но с доверием.

И постижение этого всеобъемлющего существа, души, поведет нас в решении загадок бытия все дальше и дальше.

МИССИЯ ИСТИНЫ «Пандора» Гете в свете духовной науки

Берлин, 22 октября 1909

Наш доклад о миссии гнева — прикованном Прометее — мы закончили словами Гераклита: «Тебе никогда не достичь границ души, даже обойди ты весь мир: столь всеобъемлюща ее природа!» Мы познакомились с этой безмерной ширью в пределах действия и взаимодействия душевных способностей. Истина этих слов совсем особым образом предстанет перед душой, если мы будем исходить из сказанного вчера о глубочайшей внутренней сущности человека. Мы исходили из того, что в своем Я человек обладает, можно сказать, духовностью в наибольшей степени. Я — тот член его существа, который присоединяется к другим, общим у человека с тремя низшими царствами: минеральным, растительным и животным.

В плане физического тела человек однороден с минералами, растениями и животными, эфирного тела — только с растениями и животными и, наконец, астрального тела — только с животными. Лишь благодаря Я человек может быть собственно человеком, может подниматься в своем развитии все выше и выше. Это Я работает над его остальными членами, просветляет и облагораживает влечения, склонности, желания и страсти астрального тела, ведет эфирное и физическое тела к все более и более высоким ступеням. Но если взглянуть на Я внимательнее, то окажется, что этот высокий и достойный член человеческого существа как бы зажат между двумя крайностями. Благодаря своему Я человек должен во все большей степени становится существом, чье средоточие заключено в нем самом. Из Я должны проистекать мысли, чувства и волевые импульсы. Чем большими способностями и содержательным средоточием обладает человек, тем больше импульсов излучается из его существа, тем больше может он отдать миру, тем содержательнее будет его воздействие и все, что исходит от него. Если же человек не сможет отыскать в себе этого средоточия, то подвергнется опасности потеряться в ложно понятой деятельности своего Я. Он растворится в мире и бесследно пройдет по жизни. С другой стороны, он может впасть в другую крайность. Как, с одной стороны, человек может потерять себя, если не будет стремиться делать свое Я более содержательным и сильным, так, с другой стороны, если он стремится лишь возвысить свое Я, давая ему все больше пищи, то может впасть в другую пагубную крайность, ведущую к чуждому всечеловеческой общности себялюбию. Стало быть, на другой стороне — себялюбие, коснеющий и замыкающийся в себе эгоизм, способный сбить Я с пути его развития. И Я стоит между двумя этими крайностями. Если мы теперь рассмотрим человеческую душу, то окажется, что человек прежде всего имеет в себе то, что мы уже назвали душой ощущающей, душой рассудочной и душой сознательной. Сначала мы познакомились с одним душевным свойством, которое — для многих, вероятно, неожиданно — является своего рода воспитателем души ощущающей: гневом. Кто односторонне воспринял доклад о миссии гнева, у того против этого найдется множество возражений. Однако при все более основательном исследовании этого вопроса важнейшие загадки жизни найдут свое решение.